Сергей Михеенков - Солдатский маршал [Журнальный вариант]

Вернувшись из Москвы в родной Никольский уезд, уже без своего компаньона — «уездного агронома от партии левых эсеров», Конев уже твёрдо знал, кто враг новой власти, в которой он искренне видел власть рабочих и крестьян, на что способен этот враг и как с ним надо бороться.

Вслед за мятежом левых эсеров в Москве, словно по мановению дирижёрской палочки в хорошо вышколенном оркестре, вспыхивают восстания против большевиков в Ярославле, Петрограде, Витебске, Жиздре, Симбирске, Казани, сотнях уездных городов и посёлков. Одновременно активизирует свои действия чехословацкий корпус. Теперь чехословаки повсюду, где они в это время находятся (эшелоны растянуты от Самары до Владивостока), открыто, с оружием в руках выступают против советской власти. При этом союзниками их становятся все, кто против большевиков — от социалистов–революционеров до монархистов. Страны Антанты после подписания Советской Россией «похабного» (В. И. Ленин), но объективно необходимого молодому государству Брестского мира, фактически утратили столько выгодного в войне против Германии союзника и, более того, обнаружили вдруг в Советской России нового союзника Германии. Некоторые историки и публицисты склонны рассматривать эсеровский мятеж как тщательно спланированную акцию. Эсер Блюмкин, «человек Троцкого» или, как его ещё называют в некоторых публикациях, «агент по особым поручениям Троцкого», убивает германского посла фон Мирбаха, и этот кровавый акт мгновенно ввергает Россию в кровавую мировую бойню. Возникают сразу несколько фронтов, внешних и внутренних.

В этих непонятных и до сей поры смутных хитросплетениях международной и внутренней политики Иван Конев и сотни тысяч таких Иванов — вятских, вологодских, смоленских, самарских и калужских, были простыми солдатами, которые, как любой солдат, в трудную для своего Отечества минуту вынуждены были взять в руки оружие и идти драться за свою свободу, за волю, за землю, за всё то, что только–только было обещано им, их семьям и всему народу. Они защищали то, что только–только обретали, а потому дрались за свою химеру с особой яростью.

Конев вспоминает: «…Враги Советской власти, белогвардейцы и английские интервенты высадились в Архангельске и начали продвигаться по северной Двине к югу, — уезд был объявлен на осадном положении».

Как военком довольно обширного и многолюдного уезда, Конев тут же получил соответствующие инструкции и приступил к формированию коммунистических отрядов. «Эта работа проходила тоже не без трудностей. Иногда доходило до того, что, пробравшись, скажем, на уездный пересыльный пункт или сборно–пересыльный пункт, левоэсеровские пропагандисты, а также анархисты организовывали провокационные выступления. Они заявляли: «Хватит, повоевали! Пора передохнуть!» В связи с острой необходимостью организовать оборону уезда, а также чтобы предотвратить выход английских интервентов и белогвардейцев на его территорию, мы одну за другой проводили партийные мобилизации».

Но его влекло то, что он уже почувствовал и полюбил. Конев рвался к воинской службе. Он уже тогда знал, что родной Никольск в той дороге, которую он выбрал, всего лишь небольшой полустанок с короткой стоянкой в несколько минут.

В то время Никольский уезд отошёл к Северо — Двинской губернии, поэтому своё желание убыть на фронт с ближайшей же отправлявшейся командой Конев должен был решать с губернским военным комиссаром. Северодвинцы формировали и пополняли Шестую, северную армию. Но в это время жаркие бои шли на востоке — в Ярославле и на Урале. Ещё весной 1918 года был создан Ярославский военный округ. В него входили Владимирская, Костромская, Нижегородская, Петроградская, Псковская, Тверская и

Ярославская губернии. Военным комиссаром Ярославского округа стал М. В. Фрунзе. Именно ему Конев подаёт рапорт с просьбой отправить на фронт в составе первой же команды. Окружной комиссар, прочитав рапорт настойчивого уездного комиссара, решил познакомиться с ним лично. Вскоре состоялась встреча Конева и Фрунзе.

Бравый вид русоволосого, высокого и стройного комиссара из глубинки, его армейская выправка, отточенные движения и точные лаконичные ответы не могли не подтолкнуть Фрунзе к мысли о том, что такие сейчас нужнее на фронте, в действующих войсках, а не в тылу.