Валерий Поволяев - В ста километрах от Кабула (сборник)

Слева и справа неслись глухие каменные дувалы – ни одной щелочки, ни одного оконца, каждый дувал – будто крепостная стена, призванная скрывать грех и тайны, одна крепостная стена кончается – начинается другая. Хоть и длинный был проулок, а скакали недолго – проулок кончался, вверх, в скалы, от него уходила порожистая скользкая тропа. Абдулла направил было туда коня, но конь заупрямился – скотина умная, понимает, что тут не только конь, тут и человек черепушку себе сломает, – захрипел, задирая голову вверх, поджал по-собачьи уши, оскалился. Абдулла стегнул его камчой – не подействовало.

– Пристрелить бы тебя, вероотступник, – проговорил он, соскочив с седла. – А ведь точно пристрелю!

«Не надо!» – губы у Али дрогнули.

Абдулла этот немой крик не услышал, но почувствовал, стремительно обернулся к Али. Ткнул черенком камчи.

– Что, коня жалеешь?

Али хотел было сказать, что жалеет, но вместо этого отрицательно мотнул головой и готовно выкрикнул:

– Нет, муалим! – Он знал, какой ответ понравится Абдулле.

– Молодец! – одобрил Абдулла. – Мне по душе твоя твердость. Считай, что я приметил тебя. За мной! – Он спрыгнул с коня, щелкнул камчой по сапогу и устремился вверх по тропе, ловко перебираясь с одного камня на другой.

Али приметил, что Абдулла никакого оружия, кроме пистолета, не носит – только свой изящный «стар», это было непонятно Али: была б его воля, он и автомат бы носил, и гранаты, и запасные рожки в лифчике, как Мухаммед, а поверх всего – командирский ремень с портупеей. Но вкусы расходятся – то, что любо Али и, возможно, любо Фатеху, совсем не любо Абдулле.

Шли недолго – до каменного дувала, вросшего своим боком в мрачную, в рыжих лишаях скалу, по дувалу свернули вправо и уперлись в ворота с хорошо смазанными медными петлями. Хозяин тут жил справный – чувствовалось по воротам. Если ворота хлипкие, в щелях, скрипят сиротски, жалуются прохожим на свою судьбину, петли ржавые, съеденные водой и ветром, – то, значит, хозяин усадьбы такой, ржавый, съеденный жизнью. С дырками в кошельке, в карманах, со свистом в голове: как подует ветер – так обязательно засвистит. Ну а если ворота справные, то и хозяин справный. В дувал были врезаны не просто справные ворота, а богатые – и петли из красной начищенной меди, и суставы переплета украшены коваными розами, все смазано, щелей нет, ничто не скрипит. Абдулла ударил сапогом по воротам.

– Хозяин, открывай! – Поднял камчу, предупреждая, чтобы сопровождение затихло, прислушался, мертво было в доме, тихо. – Хо-зяи-ин! Долго тебя ждать? – Абдулла повернулся к воротам спиной и несколько раз ударил по дереву каблуком сапога. – Сейчас ворота гранатой подниму на воздух. – Глаза его начали светлеть, ноздри сжались, уменьшились, стали совсем крохотными. – Небось полный халат наложил от страха, жена уже лопатой выгребает. Вот ходячий мочевой пузырь! Мухаммед, гранату!

Проворно расстегнув пуговку на одном из кармашков лифчика, Мухаммед запустил в нутро руку, ухватил пальцами рубчатое тело гранаты.

– Одну минуту, муалим, – поднял руку Фатех. – Хозяин идет.

– Ну и слух у тебя! – недовольно пробурчал Абдулла.

Ворота раскрылись бесшумно, на пороге появился хозяин в длинной белой рубахе, таких же брюках, схваченных у щиколотки штрипками, молча поклонился Абдулле.

– Зовешь в гости, значит? – усмехнулся Абдулла. – А чего раньше не звал?

Хозяин выпрямился, коротко глянул Абдулле в лицо – взгляд был открытый, глаза не замутнены страхом, снова поклонился и проговорил глухо, бесцветным ровным голосом:

– Раньше времена были другие, Абдулла!

– Значит, признал меня?

– Признал, Абдулла. Как не признать друга юности?

– Ну, в юности, допустим, ты не очень жаловал меня.

– Как знать, как знать, Абдулла, – уклончиво ответил хозяин, оглядел вооруженное сопровождение Абдуллы, задержал взгляд на Али, что-то печальное, далекое мелькнуло у него на лице, в глазах возник горький свет, возник и погас – Али понял, что хозяин жалеет его, хотел опустить голову, извиниться за невольное вторжение, но сообразил, что извиняться должен не он, и как стоял, так и продолжал стоять – развернув грудь, чуть наклонив голову в упрямом движении, одну ногу выдвинув вперед, будто для броска.

– Зови в дом, Султан! – сказал Абдулла. – В воротах дела не решаются.

Хозяин молча посторонился, пропуская гостей, запер ворота.

– Боишься? – Абдулла бросил настороженный взгляд на тяжелый, ручной ковки запор, которой под рукой хозяина беззвучно продвинулся на всю ширину ворот. – Боишься, Султан, что тебя украдут?