Геннадий Казанцев - Страна Лимония

Обычно встреча противоборствующих сторон не обходилась без взаимного подношения подарков. Олег Волин обзавёлся солидным арсеналом подарочного оружия: маузер в деревянной кобуре, немецкий «Вальтер», ножи, кинжалы и даже старинная фузея с сошками. Однако он предпочитал ходить с плоским «Марголиным», который ни разу так и не вынул из кобуры.

Как правило, к концу бесед обе непримиримые стороны оставались довольными друг другом. Советники и сопровождающие лица летели в новое место, а мятежники — разбредались по домам или карабкались в свои горы.

Тянуть лямку охранника Герману даже понравилось. Делать было ровным счётом нечего. Если бы кто-то всерьёз покусился на жизнь охраняемых им лиц, то он вряд ли смог бы предотвратить трагедию. Правда, случилось ещё несколько обстрелов, один из них — миномётный, но Бог миловал — все остались живы и здоровы. Видимо, стрелявшие просто отрабатывали дневную норму без серьёзных намерений обострить обстановку.

В Джелалабад вернулись вечером 22 февраля. Было уже по-летнему тепло. Самархель встретил мощным лягушачьим оркестром. Такого Герману слышать не приходилось. Земноводные буквально заполонили городок советских специалистов, предаваясь любовным утехам в самых неподходящих местах. Накануне прошла гроза, и земля источала живительную силу, пробуждающую мелкую живность, отоспавшуюся за короткий зимний период.

Герман вошёл в палатку, когда большинство её обитателей готовилось ко сну. Короткие приветствия, дружеские объятия, ничего не значащие вопросы и не менее значимые ответы: «Как дела? — Отлично!.. Жив старик! — А куда я от вас денусь!» Путешественник с наслаждением растянулся на своей слегка влажной постели.

Лягушачий стон не утихал. Ему вторили тысячи скрипочек вездесущих сверчков, таинственные звуки под дощатыми половицами и нудное жужжание просыпающихся от спячки мух. На уставшего Германа ночной концерт подействовал как колыбельная — и вскоре он сладко посапывал.

— Грёбаный кот!!!

Герман мгновенно проснулся.

— Мать вашу, твари болотные! — орал Мамонт. — Нашли, когда совокупляться!

Сонные постояльцы, разбуженные доисторическими воплями, неохотно поднимали головы и таращились на разбушевавшегося Игоря Морозова.

— Мамонт, ты что? Охренел? — недовольно проворчал Серёга Крестов.

— А ты что — глухой? Не слышишь, что творится? — истерически-запальчиво взревел Мамонт. — Мне эта музыка как серпом по зайцам!

Оркестр земноводных был в ударе. Какой-то зелёный солист орал, казалось, в центре палатки. За брезентом, у изголовья кровати, где с открытыми глазами безмолвно лежал капитан Репа, две лягушки с изяществом студенток на пляже одновременно плюхнулись в лужу. Мамонт схватил автомат и, как был, в трусах, рванул на выход. Репа, справедливо полагая, что его товарищ желает закрыть купальный сезон в метре от его головы, встрепенулся.

— Игорь, положь автомат! Положь на место, пока весь народ не порешил!

— Не брызгай, Репа, я и гранату прихватил, — успокоил соседа бородатый гигант.

— Стоять, Мамонт! — вдруг заорал разом вскипевший Ляховский. — Пока я тебе обе «гранаты» в трусах не повырывал.

— Капитан Ляховский! Прекратите это безобразие! — послышался голос командира из другой палатки.

— Заткнись, Лях, пока гребальник не начистили, — откликнулась в ночи палатка второй группы.

— Писец! Приехали... теперь, значит, я виноват, — завёлся Ляховский.

— Идите вы оба с Мамонтом к чёрту! Дайте, наконец, поспать! — подал идею Крестов.

Игорь Морозов, наконец, бросил на кровать автомат и вышел на улицу. За ним, тихо матерясь, последовал Лях. Герман перевернулся на бок и зарылся с головой в одеяло. Он уже почти засыпал, когда сильный удар и железный скрежет потрясли палатку. Репу буквально сдуло с перекосившейся кровати. «Хор мальчиков» безмолвствовал.

Разбуженные обитатели, ёжась от ночной прохлады, в одних трусах потянулись на волю. Робкие голоса затихших было лягушек начали проклёвываться то тут, то там, и скоро весенний концерт грянул с новой силой. Первым, что увидел Герман, выйдя из палатки, был силуэт Мамонта, который с видом одноглазого Полифема держал над собой огромнейшую каменюку. Другой метательный снаряд уже лежал в грязи, придавив полог палатки.

— На, мля! — надрывно крикнул гигант и метнул циклопический снаряд в ближайшую лужу.

— Ква! — по инерции подал голос один из уцелевших солистов, и над лагерем опять повисла тишина.