Михаил Алексеев - Солдаты

Семену хотелось возразить, но не в его силах было спорить с парторгом. Он вдруг подошел к немецкому солдату, который благодарно и заискивающе посматривал на высокого и худого русского бойца, вернувшего ему очки. Сенька сощурил свои кошачьи глаза, злые зрачки сузились.

— Ви гейц?

— Вас, вас?

— Ви гейц?.. Оглох с перепугу-то!.. Как дела, спрашиваю?

— Шлехт, — наконец поняв, выдохнул немец.

— Вполне согласен, — с удовольствием подтвердил Сенька. — Дела ваши действительно шлехтовые. Одним словом — капут!

— Капут, капут! — хором и, казалось, с радостью забормотали немцы, услышав самое популярное у них сейчас слово.

— Благодарим за полезные сведения! — и, сплюнув, Ванин отошел от пленных.

Гунько неплохо говорил по-немецки.

— Много русских побил? — обратился он к «Сенькиному» немцу.

Тот вздрогнул, губы его мелко затряслись. Глаза забегали.

— Я не убивал русских… Я — санитар. У меня даже винтовки не было… А вот Эрих убивал, много убивал, — заторопился немец, показывая на побледневшего солдата. — И Ганс убивал… Они — автоматчики.

Гунько задумчиво и даже с какой-то глубокой грустью смотрел на немецких солдат. Его отвлек прибежавший на батарею посыльный от командира дивизиона.

— Сведения, что ли, требуют? — устало спросил Гунько.

— Так точно, товарищ старший лейтенант. О боевом и численном…

— По всей форме?

— Так точ… — перехватив иронический взгляд, офицера, посыльный замялся. — В общем, сводку о потерях майор требует… Начальник-то штаба убитый… Снаряд в блиндаж угодил…

Гунько не удивился печальной новости: многих не стало в этот день.

— Ну что ж… Вот гляди… — он обвел глазами место, где еще утром стояла целой и невредимой его батарея. — Орудий ни одного, из людей двое здоровых, десять раненых. Вот еще один пехотинец к нам присоединился. Остальные убитые. Так и доложи. А писать мне не на чем. Да и писаря вместе с бумагами завалило. — Гунько показал на глубокую воронку, из которой торчмя стояло несколько расщепленных осколками бревен.

— Есть доложить — вся батарея погибши!..

— Как, как ты сказал?! — Гунько потемнел.

— Погибла, говорю, товарищ старший лейтенант, батарея-то ваша. Орудий ни одного…

— Это кто ж тебе сказал, что она погибла? — остановил Гунько посыльного. — Нет, солдат, ты так не докладывай майору… Кто дал тебе право говорить так о моей батарее?.. Она жива и будет еще долго жить и колотить фашистов до полного их издыхания!.. Ведь немцев-то мы остановили! Как стемнеет, пусть повозки за ранеными приедут. Не забудь сказать об этом майору. А санитаров — сейчас же сюда!.. Ну ладно, беги!..

Пригнувшись, посыльный быстро побежал по траншее, придерживая сбоку противогазную сумку, которую, видать, давно уже приспособил для хранения НЗ.

Забаровцы помогли Гунько похоронить в разрушенном блиндаже убитых. Командир батареи кого-то искал еще.

— Вы что? — спросил Забаров.

— Парторга никак не найду.

Пошли искать вместе. Искали долго. Наконец нашли.

Он лежал с оторванной ногой под обломками перевернутой взрывом пушки, зажав в левой руке таблицу стрельбы, — парторг был командиром второго орудия.

— Вчера рекомендацию мне в партию писал, — сказал ефрейтор Печкин, и все еще раз посмотрели на парторга. Потом Печкин и маленький, прижившийся в батарее пехотинец разобрали обломки и осторожно вытащили парторга.

— И салют-то нечем отдать. Ни одной пушки не осталось, — огорченно вымолвил Печкин.

— Ничего, — тихо сказал Гунько. — Москва всем отдаст салют. Никого не забудет.

— Никого, товарищ старший лейтенант! — воскликнул Аким и покраснел.

В эту минуту земля гулко вздрогнула, качнулась под ногами. Это била по немецкой переправе пушка из соседней батареи.

— Товарищи! — обратился Гунько к разведчикам, когда все было закончено. — Вон рядом с тем подбитым немецким танком… Видите — носом ткнулся в какую-то яму?.. Там упал наш пехотинец. Это он поджег танк. Надо бы посмотреть. Может быть, он тяжело ранен, а не убит…

— Ну-ка, Ванин, ты моложе всех, — приказал Забаров. — Сбегай-ка.

— Разрешите и мне пойти вместе с ним, — попросил Аким.

— Иди.

Сенька посмотрел на Акима, но ничего не сказал.

До танка было метров двести. Ванин добежал до него первый. Еще издали он заметил бойца. Теперь нагнулся над ним и закричал:

— Аким, это Фетисов!..

Фетисов шевельнулся и простонал.

— Товарищ сержант!.. Это мы, разведчики! — тормошил раненого Ванин.