Андрей Татарский: Дневник из сейфа

— Вам надо ответить на мои вопросы. Садитесь…

Грета примостилась на краешке стула, тоскливо следя за короткими пальцами гостя, отвинчивающими колпачок авторучки.

Она начинала понимать: ее отказ лишь усугубит подозрения.

…Ну? Спрашивайте! Я докажу, я докажу, что папа ни в чем…

— Итак, — Ленц уселся напротив и приготовился записывать.

С торопливой горячностью девушка принялась рассказывать об отце, о его блистательной карьере ученого, от которой он отказался ради тяжкой, неприметной службы разведчика, о его замечательных, хотя и мало кому известных, заслугах на посту личного консультанта Гейдриха [7] [7] Шеф имперского управления безопасности, казненный в 1942 г. чешскими патриотами. в психологической подготовке победоносных маршей по Европе, о его непримиримости ко всяческим проповедникам равенства и тем более к коммунистам, о его…

— Непримиримость? — остановил ее Ленц. — Но почему тогда штандартенфюрер распространяется при подчиненных насчет «идейной твердости и мужества большевиков»? Или это клевета? Вам-то приходилось слышать от него подобные суждения?

— Приходилось. — Грета старалась глядеть ему прямо в глаза. — Отец всегда считал, что недооценка силы противника…

— Значит, вы подтверждаете, — подхватил абверовец, — что господин Кляйвист оспаривает основной тезис нашей пропаганды, гласящий — ну-ка?…

— Что «Россия — колосс на глиняных ногах», — упавшим голосом процитировала девушка.

…Действительно, папе недостает должной уверенности, что Советы обречены. Правда, это нисколько не ослабило его энергии, напротив, удесятерило ее… И все же…

Ленц сделал пометку в блокноте и, пососав трубку, продолжил:

— Партайгеноссе Кляйвист справедливо находит расовую теорию полезной для воспитания ненависти к врагам рейха. Но у меня не сложилось впечатление, что он верит в нее сам…

— Видите ли, — замялась Грета, — папа и в самом деле недооценивает важности таких анатомических признаков расового превосходства, как длина черепа, цвет волос, форма носа. Но это ведь не означает…

— Позвольте нам судить, что это означает! — оборвал Ленц.

…Ах, папа, сколько раз мы спорили с тобой по этому поводу. Но эта твоя старомодная интеллигентность… Ты мог иронизировать по поводу того, что в иных областях Германии, согласно какой-то гнусной статистике, меньше арийских черепов, чем среди англосаксов и даже славян. А с какой издевкой ты напомнил профессору Ленарду, основателю истинно-германской физики, что теорию относительности создали не мы, а еврей Эйнштейн… Удивительно ли, что тебя проверяют? Ведь человек, лишенный биологической антипатии к врагу, гораздо легче идет с ним на сделки… Нет, нет, к отцу это не относится, но…

Грета прижала пальцы к гудящим вискам. В голове все смешалось. Факт проверки отца, столь возмутивший ее вначале, казался уже в чем-то оправданным.

А вопросы сыпались один за другим, не оставляя ни минуты для размышлений. И то, что раньше в поведении штандартенфюрера воспринималось как проявления сложной, далеко заглядывающей вперед личности, более того — как недосягаемый пример самоотверженного служения фашистской идее, поворачивалось теперь неожиданно сомнительными гранями. И все громче, все настойчивее стучало в висках: «Рогге, Рогге, Рогге…»

…Боже, когда кончится этот кошмар? Если отец окажется виновным, я покончу с собой!

…Виновным? Я сказала виновным? Неужели я согласилась, что это не исключено? Перед глазами плыла готическая вязь учебников национал-социалистической истории. Грета была старательной, очень старательной ученицей, она навсегда запомнила урок бдительности, преподанный фюрером немецкому народу в «ночь длинных ножей» [8] [8] 30 июня 1934 года эсэсовцы вероломно истребили сотни своих товарищей, обвинив их в измене. .

Измены, все время измены. Предавали даже такие вожди партии, как Эрнст Рем и Грегор Штрассер.

…Но отец? Нет, это невозможно… нет! Я верю ему!

…Веришь? Да какое право ты имеешь верить? Не он ли сам постоянно повторяет, что мудрость нашего времени — не верить до конца никому, даже единомышленникам!… Я думала, это — итог его наблюдений. А может быть, и самонаблюдений? Судит по себе? Чувствует, что и сам способен на… Конечно, не ради себя, он выше этого. Но если такой человек решит, что спасение рейха — в немедленном прекращении войны, он не побрезгует объединиться с врагами фюрера. Разве не доказывал он в своих трудах: «Совесть — предрассудок, проявление слабости»…