Андрей Татарский - Дневник из сейфа

К счастью, позвонил телефон.

Уезжая с госпиталем, Грета трогательно напомнила отцу надеть в дорогу теплое кашне: «С твоим горлом в такой ветер…»

— «Не верь даже собственным чувствам», — все так же негромко, но уже с нескрываемым сарказмом процитировал русский из дневниковых записей штандартенфюрера. — И любящая дочь предает обожаемого папочку…

— Молчать! — вскочил Кляйвист и, оборвав разговор с дочерью, изо всей силы нажал рычаг.

Ветер закружил по полу бумаги.

— Пусть так, — взяв себя в руки, штандартенфюрер сел. — Другого пути в наш век Каина и Иуды — нет. Даже для тех, кто исповедует иную, чем мы, философию. — На искусанных губах его зазмеилась усмешка. — Припомните, подполковник, как обошлись с вами ваши единомышленники. Не пришлось ли вам бежать из-под стражи в слабой надежде, что покушение на начальника СД докажет вашу невиновность?

Пленник стоял, пошатываясь, вполоборота к окну и прислушивался к близящейся канонаде.

— Улыбаетесь?… Любопытно, почему вы улыбаетесь?

— Вынужден вас разочаровать, штандартенфюрер, — не повернув головы, ответил наконец русский. — Под стражей меня держали… по моему же настоянию.

— Что… такое?!

Владимир Иванович закрыл глаза. Неужели с той ночи прошло всего несколько дней?… «Я не полечу», — сказал он руководителям отряда, и, когда объяснил почему, Дед насупился еще больше, посмотрел на комиссара и вдруг, метнув яростный взгляд в сторону шелестящего бумажками майора, выскочил из землянки и наорал ни за что ни про что на парнишку-часового:

— А ты чего здесь маячишь? Марш спать!

— Я протестую! — разгорячился майор.

Каково было удивление майора, когда арестованный поддержал его и тоже потребовал не отпускать стражу!

Через полчаса отряд подняли по боевой тревоге и собрали на «Главной площади». У землянки «полуфрица» по-прежнему томился часовой — правда, юнца сменило более ответственное лицо, сам комразведгруппы — бывший «полицаи», что, естественно, еще сильнее подогрело интерес к узнику. Уступая натиску любопытствующих, часовой шепнул — само собой, по секрету, — что, мол, «гада раскололи» Не прошло и пяти минут, как эта тайна стала общим достоянием. Но тут пришли Дед с комиссаром, объявили, что тревога оказалась ложной и, прекратив дебаты, распустили народ досыпать.

Как и ожидал Владимир Иванович, агент Кляйвиста выдал себя сразу — вероятно, у него были инструкции сообщать обо всем, что касается Ленца, незамедлительно и невзирая на риск. И хотя люди майора заметили, как Глущенко, спавший всегда на телеге, в стороне от людей, возится, прикрывшись овчиной, с каким-то предметом, решено было взять предателя немного погодя — после того, как он радирует немцам о бегстве разведчика…

— Не понимаю… — прошептал Кляйвист. — Но, в таком случае… отчего вы не остались в лесу? Почему бежали за мной?

— Не за вами. К вам!

Перед глазами Владимира Ивановича и сейчас стояло еще лицо Шуры: «Обратно? Сами — в лапы к ним?» Дед растерянно мял радиограмму с согласием командующего фронтом и говорил: «А я не пущу! Не пущу — и все! Кто в лесу хозяин?» — «Да как можем мы не пустить?! — без особого энтузиазма увещевал Деда комиссар. — Он ведь не нам подчинен — Москве. Имеет право в особых случаях действовать по собственному усмотрению…»

На рассвете командир и комиссар, оставив возле пустой землянки усердно похрапывающего часового — ему было наказано поднять шум не раньше чем через час — вывели разведчика из леса, проведя мимо бдительных партизанских застав.

— Так та осечка… — стиснул виски Кляйвист. — Но зачем, зачем?!…

— Вы успевали закрыть брешь. Оставалось одно: утвердить вас в заблуждении, что мое донесение сочли ложным.

— Чтобы мы… задержали наши войска на флангах?… Облегчить своим бескровный прорыв в центре…

— Воспользовался вашей же провокацией.

Стены здания содрогались от близких взрывов. Пол уходил из-под ног начальника СД, стекла очков прыгали.

…Немыслимо… Пойти на такое…

— Но как… как могли вам поверить? — вырвался у него стон.

Разведчик не ответил. Он думал о вспыльчивом Деде и спокойном комиссаре, о юной Шуриньке и незнакомом ему командующем фронтом, о лукавом часовом и далеких товарищах из Центра…

— Что за люди у вас там решали судьбу наступления? Где была их бдительность!

…Что за люди? Люди, понимающие, что настоящая бдительность — когда веришь человеку. Люди, которые хотят и в нынешние суровые времена оставаться людьми, Кляйвист…