Николай Прокудин - Звездопад

— Замполит, ты прекращай спать! Завтра проверю устранение недостатков, — пообещал командир.

Вернулся я усталый от жары и страшно злой, поэтому сразу начал громко орать:

— Строиться всем! Бегом! Заспались, закисли, провоняли! Бездельники! Тунеядцы!

— Что такое, что случилось, товарищ лейтенант? «Духи»? — переполошился проснувшийся от моих воплей Муталибов.

— Хуже! Будем укреплять оборону, такая задача поставлена, что за два дня не переделать! Зайка, углубляйте траншею, выкладывайте над ней стенку-бруствер в два камня, постройте два запасных СПСа.

Зибоев, сделай два пулеметных гнезда! «Индейцы»-мафиози, вам три СПСа высотой по пояс возвести. — Это указание для узбекского поста. — Васинян, тебе и Царегородцеву тоже строить большой СПС, ну и мы с тобой, Гасан, с этой стороны стенку слепим. Сейчас такой ужасный зной, прямо в ушах звенит, поэтому начинаем работу в семь вечера и пашем до темна, а завтра подъем в четыре утра, по холодку доделаем.

Таким образом, мы заняли себя на два дня. А потом вновь тоска и печаль, унылое однообразие будней. Пытка солнцем и скукой. Единственное, что радует — это возможность спускаться через день к роднику, помыться, почистить зубы, напиться вдоволь вкусной водицы. Аккуратно, чтобы не замутить воду, черпаем из размытого углубления живительную влагу до тех пор, пока вода не заканчивается и не остаются только муть и пиявки.

Черпаем через день, потому что установлена очередь: сегодня мы, а на другой день ротный и его бойцы, иначе на всех воды не хватает.

Третьему взводу с ручьем не повезло: к роднику ходить далеко, но взвод рядом с дорогой оказался, вот Берендей водичку лишний раз и подвозил. Мандресов сидел на отшибе, и целый месяц я его не только не видел, но даже голоса его не слышал.

Тоска переходила в беспросветное уныние, и постепенно наступала апатия ко всему. И как это люди на посту два года живут? Чокнуться можно. Что ж, остается одно — чтение газет, завозимых вертолетом каждые четыре-пять дней вместе с пайком. Самая свежая позавчерашняя! Уже хорошо. Впервые такая забота о нас — газеты с доставкой в горы.

Итак, что сообщает пресса. О! Марадона тащит к Олимпу Аргентину! Молодец! В стране идет перетряска руководства, борьба с пьянством, ускорение, перестройка. Что-то слабо верится, что народ пить перестанет. Новая жизнь начинается, если газеты не врут, и умирать тут мне совершенно не хочется. Как давно я не был дома…

— Товарищ лейтенант! Дайте газету! — Это подошел Исаков с хитрой улыбкой, вопрошающе встал возле укрытия.

— Зачем она тебе, ты ведь читать не умеешь! — хмыкнул я в ответ.

— Пачаму так обижаешь, командыр. Пачаму не умею, очень умею.

— И что интересует в первую очередь? Новости из родного кишлака? Новости хорошие — урожай хлопка отличный.

Мы дружно засмеялись с Муталибовым, а Исаков ответил, распалясь:

— Какой хлопок? Нет, не интересна про него, интересна про футбол!

— А-а-а, про футбол! «Пахтакор» не чемпион, это точно! — пошутил Гасан.

— Муталибов, иди к черту, сам знаешь, чемпионатом мира интересуемся.

— Аргентина — чемпион! — ответил я солдату.

— У-у, шайтан! Я хотель Бразилия! — взвизгнул Исаков и, получив «Советский спорт», пошел к себе обсуждать новости с Алимовым.

Тут же нарисовался Царегородцев.

— А мне газеточку можно?

— Какую тебе? — поинтересовался я. — Тоже спортивную?

— Мне без разницы, я же не читать, а задницу вытирать.

— О! Вот это настоящий интеллектуал. Царь! А сидя в позе орла, может, сделаешь хотя бы попытку сложить буквы в слова, а слова в предложения?

— А зачем? — искренне удивился солдат.

— Ну что б знать, что в мире творится, в стране. Новости всякие.

— А мне все едино, без разницы…

— Совсем?

— Совсем. Я и телевизор смотрю редко.

— А книги читаешь? — спросил я.

— Нет, от них голова болит, и глаза устают. Зачем? Что умного в книгах найдешь? Брехня одна, как и в газетах.

— И в классике? У Достоевского, Толстого, Гоголя, Тургенева?

— У-у, это совсем мура! Кто же эту ерунду читает? Скука!

— То есть тебя, солдат, книги ни про любовь, ни про войну, ни фантастика, ни приключения, ни детективы — никакая другая литература не интересует?

— Нет! Совсем! — равнодушно ответил Царегородцев.

— И как же ты в школе учился, хорошо? — усмехнулся я.

— А чего там сложного, ходишь и ходишь, тройку поставят и хорошо. А если вдруг дождь или снег, так я что за пять километров в соседнее село идти должен? Нет уж, дудки, дома сидел.