Кристин Ханна - Соловей

Бек вернулся за полночь. Она слышала, как он входит во двор, потом почувствовала запах сигарет. Еще некоторое время, топоча башмаками, он расхаживал по дому, но к часу ночи все стихло. Изабель не спала. В четыре утра она натянула черный шерстяной свитер, твидовую юбку. Надорвала шов летнего пальто и затолкала туда листки. Надев пальто, туго затянула пояс. В нагрудный карман сунула продуктовые карточки.

Спускаясь по лестнице, Изабель замирала при каждом скрипе. Целую вечность добиралась она до двери, даже больше чем вечность, но вот наконец тихонько выскользнула наружу.

Раннее утро, темно и холодно, но где-то уже запела первая птичка. Изабель вдохнула аромат роз и замерла, потрясенная ощущением мира и покоя.

Пути назад не будет.

Проходя через сломанные ворота, она оглянулась на темный дом, готовая увидеть капитана Бека, который в полной форме, скрестив руки, следит за ней.

Нет, никого.

Первый пункт – дом Рашель. Нынче почти не бывает почты, однако женщины вроде Рашель, чьи мужья воевали, каждый день проверяли почтовые ящики в надежде получить весточку.

Изабель нащупала прореху в шелковой подкладке, вытянула листок. Неслышно приподняла крышку почтового ящика, сунула туда листовку и осторожно опустила крышку на место.

Да, она справилась!

Вторая остановка – ферма старого Риве. Коммунист до мозга костей, истинный революционер, сына потерял на фронте.

Опуская в ящик последнюю листовку, Изабель чувствовала себя всемогущей и неуязвимой. Занимался рассвет; первые солнечные лучи скользили по известняковым стенам городских домов.

Этим утром она оказалась первой в очереди и потому получила полный паек масла. Сто пятьдесят граммов на месяц. Две трети чашки.

Настоящее богатство.

Каждый день этого нескончаемого жаркого лета Вианну ждал длинный список повинностей. Вместе с Софи и Изабель она обновляла и расширяла сад, пару старых книжных шкафов превратила в кроличьи садки. Из проволочной сетки соорудила курятник рядом с беседкой. Теперь самый романтичный уголок в саду вонял пометом – пометом, который они собирали для удобрения сада. Вианна брала вещи в стирку у фермера по соседству – старика Риве – в обмен на продукты. По-настоящему отдыхала она только по воскресеньям, когда они с Софи утром шли в церковь (Изабель категорически отказывалась посещать мессу), а потом пили кофе с Рашель в тени на ее заднем дворе. Две подруги просто болтают, смеются, шутят. Иногда к ним присоединялась Изабель, но чаще она предпочитала играть с детьми, а не беседовать с женщинами, – Вианне так даже было спокойнее.

Хозяйственные заботы были, безусловно, необходимой частью подготовки к зиме, которая сейчас казалась далекой, но ведь нагрянет, как незваный гость, в самый неподходящий момент. Но гораздо важнее, что хлопоты отвлекали Вианну от мрачных мыслей. Когда она возилась в саду, или варила варенье, или солила огурцы, она не думала про Антуана и про то, как давно уже не получала вестей от него. Неопределенность разъедала душу. Может, он в плену? Или ранен? Погиб? А вдруг в один прекрасный день она взглянет на дорогу, а вот и он – идет к дому, широко улыбаясь?

Она тосковала по нему. Хотела его. Тревожилась о нем. Только о нем грезила ночами.

В мире, состоящем из дурных новостей и молчания, единственным светлым пятном было отсутствие капитана Бека, который почти все лето проводил на учениях или где там еще. Без него дома воцарился относительный покой. Изабель делала все, что попросят, без возражений.

Наступил октябрь, похолодало.

Вианна шла домой из школы вместе с Софи. Каблук на туфле, кажется, вот-вот отлетит, поэтому она шагала очень осторожно. Черные лаковые туфельки не рассчитаны на ежедневные прогулки, которые им доставались в последние месяцы. Подметка начинала отставать, и Вианна частенько спотыкалась. Скоро придется задуматься о покупке новых туфель, да и не только туфель, а продуктовые карточки не предполагают покупки обуви. Впрочем, и еды-то особо не предполагают.

Вианна положила ладонь на плечо Софи – и чтобы самой шагать увереннее, и чтобы дочь была поближе. Повсюду сплошь немецкие солдаты – разъезжают на мотоциклах с колясками, в грузовиках, и везде у них установлены пулеметы. Они маршируют по главной площади, голоса их звучат победной песней.

Испугавшись гудка очередного грузовика, они поспешили к тротуару, где как раз проходил очередной патруль. Наци, везде наци.