Эдуард Ростовцев - Час испытаний

Уже дома, у себя в комнате, Галка расплакалась.

В воскресенье Галка, убирая в своей комнате, увидела на подоконнике письмо из городской управы, о котором совсем забыла. Она еще раз прочла послание бургомистра и возмутилась. Неужели Логунов думает, что она будет петь в его холуйском театре?

Однако на всякий случай она посмотрела на часы. Назначенное ей время «аудиенции» прошло. Тем лучше! Пусть за нее с бургомистром объясняется полковник Стадерини. Галка была уверена, что итальянский комендант не пожелает расстаться со своей единственной переводчицей.

И она не ошиблась. Стадерини и слышать не хотел об ее увольнении. Он даже покраснел от возмущения и стал похож на обиженного борова.

— Сакраменто! — ревел он, потрясая волосатыми кулаками. — Этот идиот — мэр воображает, что может распоряжаться сотрудниками моей комендатуры! Я проучу его. Передайте, что я вытрясу из него душу — если она у него есть — и заставлю его жевать собственные уши! Скажите ему… Нет, остальное я сам ему скажу. Идите работайте, синьорина, и выбросьте из головы эти танцы.

— Пение, — сдерживая улыбку, поправила Галка.

— Все равно! — рявкнул полковник. — Я вас никуда не отпущу.

— Мне очень приятно, синьор, что вы так цените мои услуги. Но я, право, не знаю, как быть. Мэр может обидеться.

— Предоставьте этого проходимца мне!

Галка была довольна. Теперь ей решительно наплевать на Логунова и его театр. Вообще ей здорово повезло в тот день: она разузнала о некоторых небезынтересных событиях, предшествовавших схватке в кофейне «Веселая пучина». Тому способствовали два обстоятельства. Во-первых, немцы после безрезультатных поисков бежавшего из кофейни румынского офицера решили наконец посвятить в это дело своих союзников — итальянцев, которым они вообще-то не очень доверяли. Во-вторых, полковник Стадерини в тот день прислал за своей переводчицей машину на час раньше обычного — надо было срочно перевести какую-то официальную бумагу, — и Галке довелось присутствовать на утреннем инструктаже патрулей.

Проходя через просторную приемную, где уже собрались старшие нарядов, Галка обратила внимание на то, что инструктаж проводит не дежурный офицер — как обычно, а подполковник Вицини из фашистской охранки. Это заинтересовало ее и, войдя в кабинет Стадерини, она не прикрыла за собой дверь. Склонясь над документом, Галка внимательно прислушивалась к доносящемуся из приемной зычному голосу Вицини.

— …Помимо награды, отличившиеся получат месячный отпуск. Вместе с тем должен предупредить, что бежавший — опасный преступник. Он одинаково хорошо владеет пистолетом и ножом. Достаточно сказать, что брошенный им с расстояния десяти метров кинжал вошел в горло бедняге штурмфюреру по самую рукоятку.

Если при упоминании о награде и отпуске в зале одобрительно загудели, то последнее заявление было встречено гробовым молчанием.

— Синьор подполковник, — неуверенно спросил кто-то, — каковы особые приметы этого румына?

— Он такой же румын, как и мы с тобой, лейтенант, — хмыкнул Вицини. — К тому, что я сказал, добавить нечего. Наши немецкие друзья не располагают другими данными.

— Но они почти держали его в руках.

— Почти — не считается. Ты, как старый бильярдист, должен это знать. Немецким контрразведчикам не удалось разглядеть его физиономию. Двое унтер-офицеров, которые пытались это сделать, были вчера похоронены на военном кладбище.

— Излишнее любопытство не приличествует солдату, — заметил кто-то из патрулей. — В этой стране безопасно разглядывать только мертвых.

— За мертвого награда наполовину меньше, — возразил подполковник.

— Но больше шансов на то, что ее получишь.

— Поступайте, как найдете нужным, — согласился Вицини.

Днем, прислушиваясь к разговорам начальников патрулей, заходивших в приемную коменданта, Галка узнала следующее. В ночь, когда в порту был подорван второй транспорт, вахтенный немецкого сторожевого корабля заметил непонятный световой сигнал с берега. Было установлено, что сигнал подавался в сторону моря из развалин старой крепости на Турецком кургане и был виден только в ограниченном секторе семнадцатой пристани, где стоял уже обреченный танкер. Надо отдать должное оперативности немецких контрразведчиков: уже через 20—25 минут эсэсовцы оцепили старую крепость. Но их старания не увенчались успехом — в крепости никого не оказалось. И только случайно в ту ночь агент вспомогательной полиции на одной из узких улочек, примыкающих к подножию Турецкого кургана, заметил подозрительного человека. Человек этот, несмотря на темноту, хорошо ориентировался в лабиринте старой части города. Агент проследил его до кофейни «Веселая пучина», о чем тотчас же донес начальству. Но как раз в это время в порту гигантским факелом вспыхнул танкер с авиабензином, и всполошенному начальству было не до агентурного донесения. Только спустя несколько часов о нем узнали в морском отделе гестапо. В кофейню ворвались гитлеровцы. Им не удалось взять Георгиоса живым. При обыске в особняке были найдены радиопередатчик и сигнальные фонари морского образца. Подполковник Вицини полагал, что Георгиос своими сигналами ориентировал советскую подводную лодку, направляя ее к месту стоянки танкера. В кофейне оставили засаду. В течение недели всех посетителей — а их было немало — задерживали до выяснения личности. Но все они оказывались солдатами или офицерами местного гарнизона. Гестаповцы уже стали терять надежду, когда в среду вечером явились трое в форме румынских офицеров. На приказ сдать оружие и предъявить документы «румыны» ответили выстрелами. В завязавшейся перестрелке двое из них были убиты. Третьему удалось бежать.