Александр Сердюк: В ловушке

— Значит, двойку говорите? Это он вам для памяти… Чтоб не скоро ошибку свою забыли.

Остапчук остановился, поднял глаза. Только сейчас он понял, почему так разоткровенничался заместитель.

— Ну, ну, учи своего начальника, — со сдержанным укором сказал Остапчук. — Мало того, что на практике уже поучил, так еще в теорию полез… Жаль, времени у нас с тобой нет, — он кивнул на ходики. — Нужно отдохнуть. Ты иди, а я все равно не усну.

Корольков хотел было сказать, что и ему сейчас тоже не до сна, однако раздумал.

Оставшись в канцелярии, Остапчук уточнил, кто и где несет службу, вызвал дежурного и приказал ему следить за сигналами с границы. Но спокойнее на душе не стало.

Не было обычной уверенности, словно на участке непременно что-то должно случиться. Особенно беспокоил его правый фланг, где вдоль границы на несколько километров тянулся обрывистый, поросший леском берег и где только в нынешнем году застава задержала трех лазутчиков. Как там всегда было надежно и как опасно сейчас! Виноват во всем Корольков. На шторм понадеялся! Эх, лейтенант, лейтенант! Взять бы да и отменить твое решение. В другой раз продумывал бы лучше.

Зазвонил телефон. Капитан не спеша подошел к столу, снял трубку. Он сразу же узнал голос оперативного дежурного из штаба отряда. Остапчук доложил ему о благополучном возвращении на заставу,

— Как заместитель? — спросил майор. — Без тебя не растерялся?

— Работает. Энергичный, — Остапчук сказал о Королькове то, что он более охотно сказал бы о нем вчера.

— Почаще наряды проверяйте, — посоветовал майор. — Погода такая, что далеко не увидишь и рано не услышишь… Кустарники и овраги у реки надежно прикройте…

«Ни слова о море, — подумал капитан. — А раньше всегда предупреждал».

Остапчук осторожно положил на аппарат трубку, достал из кармана пачку «Беломора», закурил. Подошел к окну, прислушался. И хотя до моря было далеко, весь воздух был наполнен шумом прибоя. Через равные промежутки времени волны гулко били о скалы по всему побережью… И Остапчуку тоже вдруг показалось маловероятным, чтобы в такую ночь нарушители попытались высадиться на побережье. Эта мысль раздражала капитана. Но все упорнее он к ней возвращался.

Набросив на плечи шинель, Остапчук вышел во двор. Дождь как будто утихал, но порывы ветра стали сильнее, временами в тучах появлялись разрывы, обнажая куски неба. Земля под ногами расползалась, в лужах чернела вода, с оголенных берез ветер непрерывно ссыпал тяжелые капля. Постояв немного, Остапчук зашел в казарму. Людей почти не осталось, лишь кое-где на койках спали те, кому на границу идти заполночь. У простенка разбирал свою постель сержант Овечкин. Заметив начальника, он встал у тумбочки, поддерживая рукой край простыни. Сержант был в нательной рубашке, под которой угадывались широкая сильная грудь, мускулистые плечи.

— Пора и вам, товарищ Овечкин, отдыхать, — сказал капитан. — В полночь подниму.

— Успею, высплюсь! — бодро ответил сержант.

— Э, нет, надо поспать.

— У меня, товарищ капитан, насчет сна давняя закалка. Еще до службы… Сутками, случалось, глаз не смыкал. Днем и ночью в море. И ничего!

— Знаю, знаю, что рыбаком был, — кивнул Остапчук, взглянув на спящих. — А волна, как считаете, сегодня крепко бьет? Вышли бы в такое море?

— Куда там! Расшибет.

— Ну, отдыхайте, сержант, — оказал Остапчук.

Он тихо прикрыл дверь, прошел между койками к выходу. Раза два скрипнули половицы, он оглянулся: не разбудил ли кого; все спали крепко.

Капитан вернулся к себе в кабинет, но его не оставляла мысль о границе. Он представил себе все побережье до соседних застав и своих немногих пограничников. Вспомнились все те случаи, когда лазутчики высаживались в шторм. «Не зря ли я согласился с лейтенантом? Ведь если я не отменил — значит одобрил его решение. Большая часть нарядов на одном фланге да вдоль реки! Этого еще никогда не было».

Да, сегодня сделано не так, как обычно. Сделано совсем по-другому, и от этого очень неспокойно на душе…

Дождавшись полуночи, Остапчук оставил на заставе заместителя, а сам с сержантом Овечкиным вышел к морю. За воротами, обходя лужи, выбрался на тропу, ведущую к границе.

Начальник заставы решил прежде всего пройти по кромке берега. Он шагал впереди сержанта с не свойственной ему торопливостью, скользя по грязи, расплескивая лужи, будто не просто шел проверять наряды, а спешил по тревоге.

С моря надвигался сплошной грохот разгулявшихся волн. Грохот все нарастал, становился мощнее, неистовее. Расстояние в темноте обманчиво: казалось, еще несколько десятков шагов и окажешься у воды. Но тропа то спускалась а вымоины, то поднималась на голые, скользкие камни. Наконец, начальник заставы и сержант очутились у крутого черного обрыва. В берег ударила волна, высоко взлетели холодные брызги. Остапчук остановился. Ощутив на губах соленую горечь, сержант сплюнул и вытер ладонью мокрое лицо.