Евгений Савицкий: Я — «Дракон». Атакую!..

Запомнился мне один разговор. Настойчиво пробивалась в нем мысль о том, что нынче, мол, на фоне космических полетов, достижений техники, всепроникающей математики и все объясняющей логики духовные-то взлеты не очень уж и смотрятся.

Сразу оговорюсь: я не против рациональности. Человек никогда ни от чего хорошего не отказывался. Не откажемся и мы — ни от «думающих» машин, ни от «бездумных» вещей. Однако стремление к рациональности — это одно, а бесстрастный расчетливый рационализм — совсем другое. Так что позволю себе утверждать, что, кроме достижения пространственно-временных целей — хорошо закончить школу, поступить в институт, защитить диссертацию, покорить пустыню и космос, — существуют иные цели и ценности — внутреннего, духовного порядка. Но, признаться, действительно тут что-то настораживает и вызывает тревогу.

…В одном из испытательных полетов погиб мой хороший друг, выдающийся летчик нашего времени Саша Федотов. И вдруг слышу: «На кой ляд надо было тот самолет спасать? Ну, спас — пожали бы ему руку, героем бы назвали. Очень вы любите, чтобы вас героями называли, мозолями своими гордиться любите. А я предпочитаю жить в красивой и удобной квартире, ходить в театры да спокойно радоваться успехам жизни…»

Словом, получается, что он — умный, а мы — дураки. Мы лезем туда, где труднее, ищем романтики, высшего смысла жизни, а такой вот похваливает нас с этакой пошлой снисходительностью: «Герои! Вперед, ребята!..», а сам живет в свое удовольствие, карабкается туда, где еще сытнее да уютнее, не брезгуя ни ложью, ни лестью, ни лицемерием, ни угодничеством. Такие на каждом шагу говорят высокие слова, хотя в глубине души уверены, что слова эти — выдумка хитрецов вроде них самих, чтобы легче было водить за нос других. Сколько еще таких болтунов возле высоких слов кормится!

Ну а мне с годами, замечаю, почему-то все чаще вспоминается наша голодная беспризорная братия с ее неписаными законами и понятиями о чести, трудовая детдомовская школа, рабочие коллективы, где молодым парням умели прививать чувство ответственности за дело, которому служишь. Уверен, вопросы, которые волновали нас в ту пору, не стареют и никогда не перестанут волновать молодые умы. Каждому, кто живет не просто, как придется, а всерьез задумывается о цели и смысле жизни, приходится на них отвечать заново.

В чем человеческая красота? На каких дорогах искать счастье? Что требовать от жизни — малого или великого? Что такое подвиг: минутный толчок, бросающий вперед, или вся жизнь?..

Предлагаемая читателю книга не претендует на мемуарные исследования — на мой взгляд, в ней нет необходимости раскрывать вопросы специального, исторического характера. Книга эта скорей размышления военного летчика о времени и о себе. Конечно, могут упрекнуть меня; почему же о войне писать так, будто не было нескольких десятков лет после нее, — мы ведь сейчас уже многое знаем, чего не знали тогда. Не настаиваю на своей точке зрения, только писать о боевом прошлом решил все-таки оттуда, из того времени. Наверное, это более интересно — знать, что думал и чувствовал человек на войне, чем то, что думает об этом автор сейчас.

Возможно, что-то в этой книге не оправдает ожидания читателей, однако делаю попытку, исходя из собственной судьбы, документировать рассказ о своей эпохе. А вдруг отвечу в какой-то мере на поставленные выше вопросы?..

Дочка моя, Светлана, в детстве любила заводить со мной душевные беседы. Заберется ко мне на колени И давай приговаривать: «Папочка, ты у меня самый красивый, самый добрый, самый хороший, самый…» Проведет, как принято у пилотов, предварительную подготовку — и в атаку: «Расскажи сказку!..»

Признаться, по части народного эпоса я не очень был силен — самому в детстве сказок не много довелось слушать. Не до них как-то матери было…

Однако Светлану, думается мне, увлекали не столько и не только сказочные сюжеты — главное для нее было побыть со мной, вечно занятым, то уходящим куда-то ни свет ни заря, то возвращающимся уже к ночи: полеты, учения, испытания боевых машин, различные совещания… Так что, поймав меня и захватив инициативу в свои руки, дочка согласна была слушать что угодно. А я, наскоро пересказав про белого бычка (пожалуй, единственную сказку, которую знал), заводил тогда речь о полетах в стратосфере, о воздушных боях, о том, как пятеркой крутили мы «мертвые петли» на реактивных истребителях, а порой увлекался и начинал растолковывать выполнение глубоких виражей, «бочек».