Евгений Савицкий: Я — «Дракон». Атакую!..

— Дура! Ведь то, что вы сделали, — грабеж. За это срок полагается. Понял или нет?

Я сказал, что понял, и выбросил костюм.

Возможно, найдутся такие, которые скажут: мол, пожилой человек, военный, а что рассказывает, чему учит! И все-таки я рассчитываю, надеюсь на понимание — не методическое пособие для начинающих воришек вся эта глава. Больше того, признаюсь, строки чистосердечной исповеди пишу впервые. Мало кто знал об этой стороне моей биографии. Но, согласитесь, было бы нечестно приукрашивать розовыми бантиками трудности и невзгоды, которые испытывала в то время наша страна, а вместе с нею мы — мальчишки двадцатых годов.

К слову сказать, пройдут годы, и многие из моих приятелей-беспрпзорников станут достойными, уважаемыми людьми. Колька Зуб будет водить океанские лайнеры, Витька Принц выучится и станет крупным инженером. Да и судьбы других моих друзей, тех, с кем сталкивала меня жизнь, стоят того, чтобы о них пыли рассказано, Но все в свое время.

… Как-то я порту я обратил внимание на иностранное судно, глубоко сидящее в воде под тяжестью зерна. У меня тогда сразу же родилась шальная идея — приникнуть на это судно. Пшеницу нам порой удавалось доставать на элеваторе, ее мы научились варить на костре, ели, правда, без соли — с солью было совсем было туго. И я подумал, что на огромном пароходе и никто не заметит не большого убытка зерна.

— А как поволокешь? — спросил Хмель, в целом оценив мое рационализаторское предложение. Я рассказал свой замысел, получил «добро» и отправился в порт.

Помню, на мачте судна трепыхался какой-то чужеземный флаг, с разных сторон доносились голоса матросов, о чем-то говоривших не по-русски, а я, проникнув в трюм и торопливо набивая зерно за пазуху и в штаны, тревожно посматривал по сторонам. Мой костюм представлял собой вид мешка, состоявший из нескольких отсеков: рукава рубахи и брюки внизу, у щиколоток, были перевязаны, вместо пояса я крепко перетянулся переплетенным шпагатом. Словом, зерно размещалось вполне надежно, не рассыпалось, Но когда я начал выбираться из трюма, то понял, что маневренность моя весьма поубавилась и что убежать и в случае обнаружения меня просто-напросто не смогу. Так оно и вышло.

Странную фигуру, неуклюже передвигающуюся по судну (чем-то, думаю, я напоминал нынешних космонавтов, когда они идут к ракете), не заметить, конечно, не могли.

Kто-то закричал, мне замахали руками, показывая, чтобы я вернулся в трюм и высыпал зерно назад. Но я хорошо помнил наказ Хмеля: «Не достанешь пшеницы — есть не будешь…», и, помня это, разбежался, как мог, и прыгнул за борт, в море.

Плыть поначалу было легко: зерно поддерживало. Матросы на пароходе дружно смеялись, признав, должно быть, отвагу русского парнишки. А мне, чем ближе к берегу, плыть становилось все труднее и труднее — зерно намокло, тянуло ко дну. Я уже задыхался, но и освободиться от груза не мог. Так что, когда доплыл, встретили меня ребята с радостью. Да и добыча оказалась немалой — килограммов двадцать пшеницы.

В тот вечер мы широко отмечали рождение нашего нового предприятия — «заряжалыциков» (от слова «зарядиться», то есть засыпать зерно в костюм-мешок). Все сидели у костра, ели горячую кашу. Хмель хвалил меня за инициативу, предприимчивость и объявил, что теперь я буду старшим группы — мое первое повышение! Однако несовершенство человеческой натуры заявило тогда о себе неожиданной завистью одного из «базарников» — специалиста по базарным набегам Витьки Принца. Во время нашей трапезы у костра он вдруг взял ложку каши и швырнул ею прямо мне в лицо. Это был вызов.

— Спокойно, — заметил тогда Хмель. — Ешьте, После скажу, что делать…

С трудом сдерживая себя, я доел рыбу и кашу, которую организовал для общего ужина этот Витька Принц. Когда ужин закончился, Хмель подытожил:

— А теперь давайте! — И это означало, что внутреннее наше разногласие предстоит разрешить принародно — открытой дракой.

Мой соперник был старше меня года на три-четыре, и поначалу я вел себя как-то робко: все-таки авторитет, вожак «базарников». Принц нанес мне несколько ощутимых ударов. Это прибавило — энтузиазма — я ответил. И тут слышу:

— Витька, брось перо!

— У меня нет пера… — попытался открутиться Принц, но Хмель остановил наш поединок и приказал моему сопернику подойти к нему. Что-то сверкнуло в воздухе — из рук Принца вылетела финка.

— Продолжайте, — спокойно сказал Хмель, и вот тогда я молнией бросился на Витьку и нанес серию таких ударов, противостоять которым он уже не смог.