Евгений Савицкий - Я — «Дракон». Атакую!..

Молнией сверкнула огненная трасса, впилась в машину противника — и тут же сильно тряхнуло мой истребитель. «Юнкере» взорвался!.. Но ликовать пока рано. Еще на всех высотах идут бои, еще строй гитлеровских бомбардировщиков держится и упрямо идет к плацдарму. «Где наши?..» Ищу глазами знакомые силуэты Яков и замечаю, — наши истребители уже рядом, враг теперь не пройдет…

Докладывая в штаб группы армий «А» об итогах своего генерального удара под Мысхако, командование гитлеровской 17-й армии вынуждено было признать:

«Сегодняшнее авиационное наступление русских из района высадки десанта по Новороссийску и сильные атаки русского воздушного флота по аэродромам показали, как велики возможности русской авиации».

Мы полками корпуса в первый день боевой работы над Кубанью уничтожили 47 самолетов противника. Но срыв генеральной атаки немцев 20 апреля не означал, однако, прекращения их попыток уничтожить части 18-й армии. Они продолжались и в следующие дни. По четыре-пять боевых вылетов выполняли наши летчики, действуя порой на пределе своих сил, а предела этого, как казалось, не было. Пределом могла стать только смерть в бою..

С одного из боевых вылетов не вернулся командир 402-го истребительного авиационного полка подполковник В. А. Папков. Мы тяжело переживали гибель летчика. Ведь к смерти и на войне не привыкают. И как передать словами эту горечь, не знаю, не сумею сделать этого, а вот только скажу: на поле брани умирает солдат, чтобы вечно жило его Отечество. Когда тревога за жизнь Родины проникает в душу, тогда поле брани перестает быть полем смерти — становится полем самой жизни. Ну а если суждено солдату умереть, так он умирает с думой не о себе, а об Отечестве. Говорю так убежденно, потому что не раз смерть кружила и надо мною, но я оставался солдатом, не помышляя ни о чем другом, как о судьбе родной земли.

.. Пройдут годы. В плавнях Кубани однажды будет обнаружена боевая машина. Видно, до последнего дыхания дрался с врагом бесстрашный летчик. По номерам его орденов, обнаруженных в кабине самолета, установят, что это был командир 402-го истребительного авиаполка В. А. Папков.

В конце апреля — начале мая войска Северо-Кавказского фронта возобновили наступление в районе станицы Крымской. Взламывая укрепления гитлеровцев, наши штурмовики, бомбардировщики и истребители прокладывали путь войскам 56-й армии к станице. Воздушные бои приняли исключительно ожесточенный характер. Ведь от мастерства, мужества летчиков-истребителей в борьбе с врагом во многом зависел успех боевых действий и сухопутных войск, и авиации — как штурмовой, так и бомбардировочной.

Вот, к примеру, несколько цифр. На сравнительно узком участке фронта — всего-то в 25—30 километров — за день случалось до сорока воздушных схваток! Причем с каждой стороны в таких боях участвовало по 50—80 самолетов.

В эти горячие дни окончательно и утвердился у наших бойцов тот классический прием в расстановке сил истребителей, которому потом суждено было войти в историю воздушных сражений под названием «кубанская этажерка». Но прежде чем раскрыть тайну рождения знаменитой «этажерки», расскажу об одном интересном человеке.

Полковник Корягин. Командир одной из моих дивизий — 265-й истребительной. Признаюсь, у меня комдив вызывал явные симпатии к себе прямотой, умом, каким-то рыцарским отношением к своему солдатскому долгу перед Родиной — воевал Александр Александрович самозабвенно и яростно. А как умел пилотировать: в воздухе творил просто чудеса! В дивизии его любили все У комдива, надо сказать, была сильно развита ироническая жилка. Иронией он заменял окрики, внушения, и она действовала на подчиненных порой лучше всяких выговоров. Но вот когда требовалось отстоять справедливость, защитить того же подчиненного, комдив Корягин умел проявить твердый характер.

Припоминаю такой случай. Осенью сорок третьего наши войска, прорвав сильно укрепленный «Миус-фронт», как его называли немцы, продвигались на запад. Жестокие воздушные бои разыгрались над рекой со сказочным названием Молочная. И вот однажды в полк, которым командовал майор Николаенков, приехал большой начальник, и — надо же такому случиться — в это время налетели «юнкерсы» и принялись бомбить кавалерию, которую мы должны были прикрывать. Понятно, Николаенков поднял истребители в воздух и, горя желанием поскорее расправиться с «юнкерсами», дал по радио команду атаковать противника с ходу. Что тут говорить, решение было, конечно, поспешное Попробуй атакуй с ходу, если у боевой машины еще ни высоты нет, ни скорости.