Арсений Ворожейкин - Солдаты неба

Официантка предложила командиру дивизии обед.

Полковник поздравил нас с успешным боем и, взяв тарелку с борщом, сел на землю.

Я знал полковника еще по боям над Халхин-Голом. Участник боев в Испании. На этой войне он с первых дней. В обращении с подчиненными остался прежним — простым, веселым, но резковатым.

— Ну как, капитан, воюется здесь? — спросил он меня.

— Пока ничего, товарищ полковник. Вот особенно отличился Тимонов. — И я кивнул в сторону Тимохи.

Тот весь вспыхнул, быстро вскочил, поправил под ремнем гимнастерку и, преодолевая смущение, с хрипотцой в голосе отчеканил:

— Воюем хорошо, товарищ полковник! Двух сегодня прикончил: «юнкерса» и «мессершмитта».

Рогачев рассказал, как Тимонов только что объяснял свой успех в бою. Полковник от души расхохотался: ведь это и его излюбленный метод — бить противника в упор! Именно так он учил воевать нас, молодых летчиков, в 1939 году.

— Сущую правду говорю, товарищ полковник! По науке у меня никак не получалось, — оправившись от смущения, убежденно гойорил Тимонов. — Поймаю «мессера» в прицел, потом как начну отсчитывать по сетке тысячные, он и вырывается. А теперь подберусь впритык, чуть пониже хвоста, глядь — он уже в самом центре прицела. Бах, бах — и готов!

— В этом и есть секрет боя, — пояснил полковник, — надо только уметь близко подойти к противнику. Тут сразу все упрощается, и поправок на скорость почти никаких не требуется. Вот, допустим, я буду стрелять из пистолета по этой легковушке. — Герасимов показал на свою машину. — Она рядом. А если машина будет от меня метров на двести? Тогда нужна поправка. Какая? Тут уж без теории баллистики не обойдешься. — Полковник с веселым прищуром погрозил Тимонову пальцем: — Так что смотри: не пренебрегай теорией стрельбы. Нужно хорошо знать ее, а потом на практике все само собой приложится.

В заключение Герасимов сообщил, что наземные войска видели наш воздушный бой и благодарят нас за помощь. Четыре самолета противника упали на нашей территории.

Вое мы, довольные проведенным боем, с шутками расходились по самолетам. Только Выборнов был молчалив и насторожен. Он чувствовал свою вину.

После первых боевых вылетов у молодых ребят иногда проявляется излишняя самоуверенность! Некоторые из них, не познав еще всего, что им по плечу, уже чувствуют себя настоящими бойцами. Силы и задора у них хоть отбавляй. Это-то и может их толкнуть на неосторожные действия, кажущиеся им смелыми и необходимыми. Так, видимо, получилось сегодня и с Саней Выборновым. Он без оглядки бросился на «юнкерсов» и этим не только едва не сорвал выполнение боевой задачи, но и поставил под удар нас, своих товарищей. Да и сам мог запросто погибнуть. А за нарушение дисциплины в бою никого не гладят по головке.

— «Трудно жить и бороться за волю, но легко за нее умереть…» — запел было Тимонов.

— Перестань, Коля! — с раздражением прервал его Выборнов. — О смертях песен на войне не поют, их и так много.

Видно было, что Александр тяжело переживал. Конечно, только за одно то. что бросил меня и Тимонова в бою и погнался за «добычей», можно отказаться с ним летать в паре и взять в напарники другого. Но к чему такое недоверие? Любое наказание сейчас может заглушить его задор и инициативу, без которых немыслим хороший воздушный боец. А из него выйдет со временем хороший истребитель. Он уже и сейчас воюет неплохо. Надо поругать, но так, чтобы это не подорвало в нем растущую веру в свои силы.

— Многому тебя научил этот бой? — спросил я, когда мы с Саней остались одни.

Выборное понял, что грозы не предвидится, и впервые после посадки прямо посмотрел мне в глаза:

— Очень многому. Больше ничего подобного не повторится!

У самолета ждал меня секретарь партийного бюро полка капитан Григорий Смирнов.

— Как думаешь, Тимоха достоин быть в партии? — спросил он меня.

— Конечно.

— Так поговори с ним. Скоро соберем специальное партсобрание о приеме.

Разговор этот состоялся тут же.

— Рано еще, — ответил мне Тимонов. — На фронте это нужно заслужить. Вот собью десять фашистских самолетов, тогда и подам заявление.

Когда никто не видел гибели летчика, а тот пропал. — хочется верить, что он жив, найдется. Вот и о Сачкове все думали, что он должен где-нибудь да появиться.

И Миша прилетел вместе со своим ведомым. Как мы и предполагали, они заблудились. Определяя свое место, наскочили на стаю истребителей противника. Был бой, тяжелый бой. С трудом им удалось из него выкрутиться. Куда лететь — не знали. Чтобы не оказаться у немцев, взяли курс на восток и шли, пока полностью не израсходовали горючее. К счастью, подвернулась ровная площадка, и они удачно сели. На ближайшем тыловом аэродроме достали бензина и благополучно возвратились. О судьбе же капитана-инструктора никто ничего не знал.