Арсений Ворожейкин - Солдаты неба

А фонарь? Если при таком пустячном повреждении нельзя открыть — долой его! Можно обойтись и без него, даже лучше будет обзор. Правда, уменьшается скорость километров на пять, как говорят специалисты, но практически это никакого значения не имеет.

Командир полка майор Иван Колбасовский пружинисто расхаживал у командного пункта. На груди, над боевыми орденами, у него блестел значок депутата Верховного Совета союзной республики. Майор собирался на боевое задание и, как это бывает перед вылетом, немного нервничал.

— Сбили кого-нибудь? — отрывисто и сухо спросил oн после доклада о вынужденной посадке.

— Двух «юнкерсов».

— Здорово! Обедать хотите?

— Нет, мне нужно скорее добраться в полк.

— Что, боем сыты? — Майор понимающе улыбнулся. — Вон, видите У-2? — показал он на самолет у опушки маленькой березовой рощицы. — Катайте на нем!

С чувством благодарности отошел я от сурового на вид человека, хорошо понявшего мое состояние. Конечно, я не мог тогда и подумать, что майор уходит в свой последний полет.

Как рассказывали летчики, Колбасовский всегда был настоящим боевым товарищем.. Он отличался остроумием, житейской мудростью, простотой и сердечностью.

Однажды к нему обратился работник из батальона аэродромного обслуживания с гневной жалобой на летчика, поцеловавшего официантку в столовой в знак благодарности за работу. Дело было во время ужина, на глазах у всех. Жалобщик обвинил офицера в непристойном поведении в общественном месте и просил наказать виновника. Командир полка спросил: «Вам не понравился сам факт, или способ выражения чувства благодарности?» Тот, не уловив иронии вопроса, со всей серьезностью ответил: «Способ, товарищ майор». — «Ну вот, когда найдете лучший способ, тогда придите ко мне и поговорим…»

Усаживаясь в самолет, я вспомнил этот разговор и удавился, как по-разному — смотрят люди на жизнь и по-разному оценивают одни и те же факты. А как будет оценен наш бой? Впрочем, тут не может быть субъективности. Наземные войска, тысячи бойцов — вот главный наш судья.

Я снова в своем полку. И летчики, с которыми летал, тоже дома. Все довольны проведенным боем,

— А вообще здорово получилось, — торжествовал Тимонов на обеде. — Уничтожить восемь самолетов противника и не потерять ни одного своего — это класс! Правда, три наших самолета повреждены. — И виновато добавил: — И в моем самолете один бронебойный снаряд и две пульки. Но это ведь ерунда.

Ошибка Тимонова в том, что он рано свернул с лобовой атаки. На этом его и подловил фашистский истребитель.

— Ты плохо рассчитал, — заметил я. — А эту штуку надо применять в крайнем случае и с полной уверенностью, что не ошибешься.

— Виноват, исправлюсь, — отозвался Тимонов.

— Попробуй.

Но я тут же спохватился: зачем навязывать летчику то, что сумел открыть и использовать сам? У меня получилось удачно, а у Тимохи — нет. И этот крайний случай в небе не всегда можно определить. Воздушный бой ведется не только техническим и волевым мастерством, но и интуицией, чутьем. А эти качества — результат опыта. Со временем опыта наберется и Тимоха. А пока у него еще много подражания. Подражание никогда не было искусством. И я предупредил:

— Не торопись с этим маневром. Надо сначала закрепить то, что сегодня получилось удачно.

— Да, Тимоха, ты бы поделился опытом, как сбил два самолета, — подхватил капитан Рогачев. — Расскажи о стрельбе, вспомни теорию и как ее применял в бою.

Маленькое лицо Тимонова сделалось серьезным, в лукавых глазах заискрились смешинки.

— Извольте, товарищ начальник воздушно-стрелковой службы.

Коля, словно приготавливаясь к чему-то важному, свел брови и, попросив у официантки компота, сделал несколько глотков.

— Да ты не задавайся, Тимоха, говори! — раздались голоса.

Тимонов уселся поудобнее. Все уставились на него.

— Так вот, дорогие товарищи и друзья, — начал он шутливым тоном, — причина моего успеха… Впрочем, замечу прежде, что с превеликим удовольствием я позабыл про всю теорию воздушной стрельбы, про все ее головоломные поправки, а подходил к противнику вплотную и в упор давал ему жизни из всех точек.

Раздался дружный смех. В это время из землянки командного пункта, близ которой мы обедали, вышли командир дивизии полковник Николай Семенович Герасимов и майор Василяка. Многие, приветствуя командиров, встали.

— Товарищ Василяка, у вас люди порядка не знают, — поздоровавшись, с улыбкой заметил полковник. — Во время обеда не положено вытягиваться перед начальством. Опасно. От усердия кусочек не в то горло может попасть.