Иван Черны - Обычные приключения - Повесть. Рассказы

— Привет, красавица!

Она по моим глазам прочла, что я несу добрую весть, и завиляла хвостом. Я подготовил ее к наряду и взял за поводок. Когда мы проходили мимо Доски почета, где на фотографиях улыбались отличники-пограничники, я пошутил:

— Еще будут рады поместить мое фото сюда…

Фула тявкнула в знак согласия и игриво куснула меня за ботинок. Перед казармой я привязал ее к держаку и поспешил за заданием. Наконец слышу знакомые слова:

— Вам поручен контрольный осмотр. Туда два часа и два часа обратно!

— Есть! — отвечаю я как положено и спрашиваю: — разрешите идти, товарищ майор?

— Идите.

Выйдя из казармы, я присоединил магазин к автомату и отвязал Фулу. Автомат перекинул в походное положение и прошел через проходную, где на посту стоял Отягел. Ян родом из Бардейова. Мы его называем «камикадзе». Ночью ему снятся настолько буйные сны, что он перекатывается на кровати от края до края. Если не падает на пол, это хорошо. Сейчас у него на лице красуется приличный синяк — следствие падения. Он желает мне счастливого дежурства.

— Благодарю, — ответил я.

Я отпустил собаку, и мы направились по тропинке склона. Она ведет меня вверх между пограничными холмами. Я пристраиваю шаг к размеренному стуку кувалды старого Майера. Мое беспокойство о Фуле уже прошло, и я насвистываю мелодию из фильма «Ровно в полдень». Она не в такт моим шагам, но зато соответствует настроению. У меня такое чувство, что день сегодня прекрасен. Великолепный воздух наполняет легкие. Открывающийся отсюда, сверху, вид согревает сердце.

Фула обследует окрестности, я осматриваю вспаханный участок контрольно-следовой полосы. При этом слежу, насколько естественны проведенные бороной борозды. То здесь, то там видны следы косуль, немало и заячьих следов.

— Нам уже верят, Фула! Это прекрасно… Нас никто теперь не разлучит. Нам нечего больше бояться.

Я смотрю на собаку. Это всем овчаркам овчарка, Она поводит ушами. То и дело останавливается и оборачивается, чтобы убедиться, рядом ли я. Мы оставляем следы в лесной траве, потом хвоя уползает из-под ног. Минуем лощину и поднимаемся на вершину — весь край как на ладони. Леса тянутся к меловым скалам. Я впитываю в себя эту красоту. Знаю точно, что мысленно всю жизнь буду возвращаться сюда.

Я родом из Праги, а полюбил Шумаву вот такую, как она есть: с капризами ее переменчивой погоды, о которых во внутренних областях страны даже представления не имеют.

Фула кружит рядом. Я прибавляю шаг. Мы спускаемся по склону к ручыо, когда-то протекавшему через населенные пункты, которые остались лишь на старых картах.

Неожиданно подул ветер, заколыхались кроны деревьев. Небо затянуло серым покрывалом. Где-то в районе Линца загремело. Я похлопал Фулу по хребту и сказал, радуясь:

— Сегодня нам не испортит настроение даже всемирный потоп, красавица!

Минуты становились часами, шаги — километрами. Фула не пропустила ни метра границы. Мы идем дальше, пока не доходим до зоны соседней заставы. Я взглянул на часы. У нас есть время для отдыха. Предлагаю:

— Отряхнемся!

Дождь так и не начался. Просто Шумава пошутила. Я сел на пень, собака улеглась у моих ног, положив голову на передние лапы. Я взъерошил седоватую шерсть на шее. Бока собаки вздымались от прерывистого дыхания — действительно, работа ее уже изнуряет. Только сейчас я понял, что из-за любви к ней действую вопреки здравому смыслу. Нащупал в кармане куртки колечко колбасы и поделился с Фулой. Она поблагодарила помахиванием хвоста. Я похлопал ее успокаивающе по спине, взглянул на часы и поднялся. Пора идти. Мы возвращались на заставу и опять осматривали контрольно-следовую полосу, Далеко сзади осталось место стыка охраняемых участков. Пятиметровая сторожевая вышка теперь казалась игрушечной и скоро исчезла из виду. Ее заслонила вершина горы, именуемой Прокоп. Если гроза надвигалась с этой стороны, то ничего хорошего не жди — северный ветер будет ломать стволы деревьев, как спички.

Там, где путь пересекала новая контрольная полоса, Фула вдруг повела ноздрями. Она уткнула морду в вытоптанную травку у трухлявого бревна и остановилась. Мышцы у нее напряглись, шерсть вздыбилась вдоль всего хребта. Она позвала меня тихим поскуливанием.

— Что такое?

Я уже несколько раз встречался с подобной ситуацией, и каждый раз у меня выступал пот от волнения. Сердце забилось. Я пристегнул поводок к ошейнику Фулы и осмотрел место, на которое она мне показывала. Клин между старой и новой полосой словно специально был оставлен для нарушений. Трактору не хватило места, чтобы забороновать почву до последнего сантиметра, — остался кусочек, как плацдарм для прыжка. Тщательно осматриваю треугольник непроборонованной глины, на котором не останется отпечатка ботинка нарушителя. Немного поодаль, как раз на расстоянии длинного шага, придавленный ком старой глины! Не надо быть Винетой [8] Индеец, герой повести Ф. Купера. — Прим. ред. , чтоб узнать след! Я возбужденно приказываю: