Тери Аболевич - Девятое сердце земли

Они прошли совсем недалеко, и охранник толкнул Конмаэла в одну из первых камер. Решётчатая дверь захлопнулась, Фока ушёл.

Заключённый осмотрелся. Удивительно, но сюда даже провели электричество – небольшие лампы висели вдоль стены. Редкие и тусклые, они всё-таки разгоняли мрак. Вентиляционные шахты давали приток воздуха. Камеры располагались лишь по одной стороне коридора – пленники не видели друг друга. Стены были кое-как заштукатурены, но в некоторых местах просвечивал камень. В камере стояли железная кровать, стол, пустой умывальник и ведро. На кровати лежало свёрнутое шерстяное одеяло. От пола пахло сырой землёй, иногда доносился запах нечистот, но обстановка была лучше, чем он представлял.

Сколько Конмаэл ни вслушивался, он не мог различить никаких звуков. Пусть заключённые не разговаривают, но ведь должно быть слышно хоть что-то. Однако мрачная тишина окутала всё вокруг, она гнётом надавила на уши и забралась глубже, начав свербеть где-то внутри черепа.

Конмаэл сел на кровать – та отозвалась надрывным скрипом – и уронил голову на руки.

Что дальше? Очевидно, он сглупил, но иначе поступить не мог. У него не осталось сил искать примирения с самим собой – все мысли и доводы стали вдруг водянистыми и незначительными.

Сам того не заметив, Конмаэл лёг лицом к стене и быстро уснул глубоким тёмным сном, какой погружает измученные метаниями души в абсолютную пустоту и безвременье.

Проснувшись, он не сразу понял, где находится. Он замёрз и проголодался, но всё, что у него было на обед, это липкий комок переживаний. Глаза привыкли к полумраку. Ничего не изменилось – вокруг по-прежнему царило безмолвие. Время тянулось медленно, и вскоре Конмаэлу стало казаться, что его отделили от всего человечества, запрятали подальше, под землю, будто похоронили и развеяли всякую память о нём. Он был здесь совсем один, наедине со своими мыслями, в тишине и полумраке тюрьмы, и целого мира словно не существовало никогда. Может быть, ему это снится? Или его всё-таки расстреляли вместе с заключённым и на самом деле похоронили, и беспокойный дух его никак не найдёт силы это принять? Уже второй раз за последние дни Конмаэла посетила мысль, что он умер. Это приносило извращённое облегчение, ведь с мёртвого больше нет спроса.

Трудно сказать, сколько прошло времени. Несколько часов? Или уже дней? Один раз зашёл Фока и принёс воды. Поставив на пол мятую металлическую миску, при этом расплескав половину, он удалился, мыча себе под нос какую-то песню.

Вода отдавала тиной, словно застоялась в кадке многим дольше положенного.

Конмаэл утомился думать и сидеть, уставившись в одну точку. Спать тоже не хотелось. Вдруг ему показалось, что откуда-то донёсся стук или щелчок. От входа или дальше?

– Эй! – крикнул он в пустоту. – Есть здесь хоть кто-нибудь?

Эхо разнесло было его голос вперёд, но скоро упёрлось в какое-то препятствие: коридор оказался довольно коротким. Никто не отозвался. Очевидно, других заключённых держат не здесь, и, вероятнее всего, дальше есть ещё одна дверь, ведущая к другим камерам. «Держи на верхнем уровне», – сказал конвоир тюремщику. Значит, есть и нижние.

– Чего горло дерёшь, почём зря? Я тут есть.

Вслушиваясь в эхо, Конмаэл не заметил, как отворилась передняя дверь. Крупный торс, круглое лицо, светлые кудри – он сразу распознал своего недавнего знакомца из библиотеки.

– Ох, это ты, рекрут? – Тот подошёл к решётке камеры и облокотился на прутья. – Что за напасть тебя сюда поместила? Эка небылица, прилежный рекрут и тут, ишь! Как так?

Громогласный великан устроился напротив, как будто для дружеской беседы. От него сильно пахло молоком, свежим, парным, и это тревожило пустой желудок Конмаэла.

– Должно быть, не такой прилежный. Раз не знаешь, за что я здесь, значит, пришёл не ко мне. Где все остальные?

Лицо солдата вытянулось от удивления. Он часто заморгал. Слова доходили до него медленно.

– Я Кит Мэри. – Великан широко улыбнулся и протянул руку через прутья, игнорируя вопрос. Заключённый пожал тёплую ладонь Кита, глядя на него с сомнением.

– Конмаэл Форальберг.

– Вот и отлично. Меня ждут дела, загляну к тебе на обратном пути.

Он удалился широким шагом в дальнюю часть коридора, оттуда послышался лязг отпираемой двери, потом она закрылась, и всё снова стихло.

Его не было меньше получаса, хотя Конмаэл не был уверен, что посчитал правильно. Когда великан вновь вырос у решётки камеры, в его руках была потрёпанная грязная книга.