Владимир Фалеев - Детство и школа. 1932—1949. Стихи разных лет

За керосином ходили с бачками. В лавке стояла большая железная бочка, за бочку цеплялась кружка на длинной ручке, емкостью обычно в литр. В горлышко бачка, отвинтив пробку, продавец вставлял воронку и наливал керосин. особо не страшась его пролить. Меня почему-то завораживал этот нехитрый процесс. Бабушка брала литра четыре, чтобы не очень тяжело было тащить, и мы отправлялись домой. Шли мимо здания отделения милиции № 2, стоявшего на углу перекрытого ныне Казанского переулка. Напротив, на другой стороне Житной улицы, находился НИКФИ – Научно-исследовательский кино-фото институт. Он занимал дом бывшей кинофабрики Ханжонкова, первого русского кинопромышленника. Сейчас здесь съезд с Житной в тоннель под площадью.

По Казанскому переулку, мимо сохранившегося и поныне здания б. туберкулезного диспансера, поворачивали в свой, 2-ой Спасоналивковский. Мимо дома № 13, куда меня «водили» в частную детскую группу. В группе была девочка Аля, дочка руководительницы. Я был к ней неравнодушен (это в шесть-то лет!), что очевидно уже тогда определило мою прошедшее через всю дальнейшую жизнь повышенное внимание к женскому полу.

Но вот мы и дома. В нарушение всех мыслимых противопожарных требований бачок с керосином спокойно установлен рядом с горящими керосинками. Ничего, обходилось.

Бабушка готовила вкусно. Возможно, этому хорошо учили в институте благородных девиц, а может, бабушка была талантлива от природы. Всего меню не помню, но вот на масленицу и на пасху стол у бабушки и мамы получался необыкновенно вкусным. Надо заметить, что до войны продовольственное снабжение Москвы было очень приличным.

Высокие стопки горячих блинов источали потрясающий аромат. Рядом стоял горшочек с растопленным сливочным маслом, из которого торчало гусиное перо. Им смазывали маслом блины в тарелках, следом поливая сметаной. Даже при достаточно скромном бюджете нашей семьи, мы позволяли себе и немного красной и черной икорки, и красной рыбки.

Пасху же бабушка делала собственноручно, пользуясь специальными дощечками с вырезанными на них буквами Х и В, что означало «Христос воскресе». Пасха с изюмом и корицей получалась в виде пирамидки и была такой вкусной, что это впечатление осталось у меня надолго. Ну, и яйца крашеные, конечно.

Мое дошкольное детство ничем особенным больше не отличалось. Тогда центром наших игр были дворы. До войны, как я уже говорил, участки около жилых домов были огорожены заборами. Каждый двор считался «нашим», а все соседские – «чужими». Между дворами были или дружеские отношения, или вражда. К первым можно было ходить спокойно, играть с ними. С ребятами из других часто случались драки. Поэтому мы, особенно малышня, за ворота своих дворов ходили только с родителями. Тот двор моего детства казался мне таким огромным! И хотя его сейчас уже нет, я все же могу косвенно представить размеры двора дома № 11 по немногим сохранившимся постройкам – он был небольшим. Я изобразил его на рисунке.

В центре двора находилась какая-то странная одноэтажная деревянная постройка, мы называли ее «сторожка». Все наши подвижные малышовые игры проходили возле нее. Одного меня стали «выпускать» во двор лет с пяти. Летом мы играли в «салки», прятки, «классики». лапту. Позже, уже школьниками, в «отмерялы». Двор был земляной, на нем было удобно чертить линии разметок для разных игр. На крыши домов вели пожарные лестницы. Залезать на них, конечно, строго запрещалось, но повисеть на нижних железных перекладинах было большим удовольствием.

К счастью для жильцов футболом мы тогда не увлекались, стекол оконных не били. Зимой устраивали снежные горки, катались с них на санках. Лыжи и коньки – это было уже позже.

В 1939 году мне исполнилось семь лет. Во дворе дома № 5 нашего переулка стояла школа № 557, куда меня и определили в первый класс.

Мы все любим свою великую Родину и мечтаем видеть Россию великой державой. Фундамент патриотизма – знание истории своей страны, внимание не только к нашему общему прошлому, но и к истории дорогого для каждого человека места, его «малой родины», места, где он родился.

У каждого своя «малая родина». Это может быть деревня, поселок, небольшой городок. А как быть тем, кто родился в большом городе? В Москве, например, как я? Тогда надо называть район и улицу. Моя «малая родина» – Замоскворечье, Большая Полянка, 2-ой Спасоналивковский переулок. Если чуть шире, то сюда надо добавить и Большую Ордынку (в годы войны я ходил туда в школу), и Якиманку, и Житную – там жили мои школьные товарищи. А Калужская (ныне Октябрьская) площадь, изменившаяся до неузнаваемости, с памятником Ленину и зданиями МВД и Госбанка? Сколько в детстве хожено по ней!