Сергей Антонов - В городе древнем

А Турин, пройдя в «залу», продолжил разговор с девушкой. В Дебрянск возвращались комсомольцы, подросли, подоспели за время оккупации к вступлению в комсомол некоторые школьники. Нужно было работать и работать, выполняя свою прямую обязанность, но Турин далеко не всегда имел такую возможность.

— Значит, Даша, ты билет взяла с собой, — вернулся он к прерванному разговору с девушкой, — а когда немцы гнали через Десну, он у тебя размок?

Даша, одетая во фрицевскую шинель, которую обкорнали, как могли, достала из кармана и положила на стол перед Туриным нечто похожее на прямоугольную тряпку. Турин взял ее, долго смотрел, передал Власову и только протянул:

— Да-а-а… — Потом ободряюще взглянул на девушку и продолжил: — Конечно, билет мы тебе заменим… А не боялась, что взяла с собой: обнаружили бы — могли и прикончить?

— Я знала, — просто сказала Даша. — У них это запросто.

— Но боялась?

— Конечно, — призналась девушка. — А что делать?

— Молодец. — Турин встал, одобрительно похлопал Дашу по плечу. — Наведайся через недельку…

— Спасибо, Иван Петрович.

Даша, довольно нелепо выглядевшая во фрицевской шинели, ушла.

— Власыч, — сказал Турин, — значит, за тобой списки возвратившихся и списки вновь принятых.

— Помню, помню, Иван Петрович, — ответил Власов, и по тону чувствовалось, как обрыдли ему все эти списки, отчеты, справки и прочие бумаги.

Турин позвал Бориса и, тогда тот вошел, еще раз поздоровался с ним.

— Рад меня видеть? — спросил Борис.

Ваня Турин развел руками: о чем говорить?

— Ну, нашелся наконец! Садись, рассказывай: где был, что делал?

— Расскажу… Расскажу, понравится тебе это или нет… — Нефеденков рассматривал обстановку райкома. — Что об Акимове слыхать? Жив? Нет?

— Пропал без вести… Впрочем, это у тебя о Николае надо спросить: ты его должен был видеть последним.

— Я, — прямо ответил Нефеденков. — Взяли Николая…

— Так! — отрубил Турин, тяжело вздохнув. — Только и всего: взяли! Хорошенькое дело!

— Расскажу как. Но, впрочем, ты так спрашиваешь, как будто я отвечал за Николая и в чем-то виноват…

Власов, писавший какую-то бумагу и одновременно внимательно прислушивавшийся к разговору, перестал работать.

— Ладно, ладно… — примиряюще сказал Турин. — Веру не видел?

— Нет еще, но обязательно повидаю… Не подкосило ее?

— Держится… Что делать? Не одна она… Сегодня Галкиной похоронку принесли…

— Кто такая?

Турин объяснил.

— Обо мне тут никто не спрашивал? — спросил Нефеденков. — Не проявлял здорового любопытства?

— Кто именно?

— Ну, мало ли…

— Не спрашивали…

— Не интересуются, стало быть, Нефеденковым… — Борис говорил не то всерьез, не то с иронией — трудно было понять. — От матери, случайно, никаких вестей не было? — Нефеденков хотел быть небрежным, но на слове «мать» голос все же дрогнул.

— Не слыхал…

— Понятно…

Ваня Турин хмурился, раздумывая.

— Вот что, Борис, — сказал он, — ты отдохни, приди в себя, потом поговорим обстоятельно. А то и у меня дела, и ты устал…

— Можно и так, — согласился Нефеденков. — Однако я не устал… Но помыться, постричься надо… — Он поднялся.

— В бане поосторожней, — предупредил Турин.

— Тиф?

— Тиф, и всякий… Будь очень осторожен…

Нефеденков кивнул и вышел.

Все время молчавший Власов посмотрел на озабоченного Турина и спросил:

— Кто это?

— Учились вместе… В отряде у нас был…

— Странно себя ведет…

Турин не ответил, но Власов знал, что эта мысль мелькнула и у секретаря. И разговор, наверное, Турин перенес, чтобы побыть с Нефеденковым с глазу на глаз.

Группу, направлявшуюся к школе, ее обитатели заметили давно. Здесь ждали начальства каждый день: придут и будут требовать освободить помещение…

Многие подошли к окнам, к тем из них, что не были забиты листами горелого кровельного железа. Старики и старухи приподнялись на кроватях. Тревога передалась детям: то бегали, кричали, путаясь под ногами взрослых, а тут вдруг притихли…

Одного из ребят быстро отрядили за Зоей. Не жалея сил, мальчонка помчался на дальнее поле, где женщины копались в перекопанной дважды земле в надежде отыскать несколько картофелин.

В комнатах, в коридоре школы возбужденные жильцы, разбившись на группы, почти не слушая друг друга, пытались выработать план совместных действий. Высокая женщина с узким восковым лицом по привычке прижала стиснутые руки к груди и ходила от группы к группе. А вокруг гудело: