Сергей Антонов - В городе древнем

— Помню я эту фотографию, — сказал Степанов, беря карточку в руку. — Я его и снимал…

— Вот видишь!.. А самого-то, значит, не встречал там?

— Где ж там встретишь, Пелагея Тихоновна…

Женщина молча, медленно и аккуратно, завернула карточку. Спрятала ее где-то за пазухой, молча же пошла к выходу.

Степанов взглянул на присмиревшего Троицына и двинулся вслед за Пелагеей Тихоновной.

Надо зайти к Пелагее Тихоновне, посидеть, поговорить, вспомнить прошлое. Встречами с людьми, сотнями мелочей оно напоминало о себе. Подумав, что ему, пожалуй, не миновать завтра разговора о бережанской школе в райкоме партии, Степанов решил, что этот вечер он может провести у матери товарища…

Однако вышло все по-другому.

Когда Степанов с Пелагеей Тихоновной проходили мимо райкома комсомола, его тихо и неуверенно кто-то окликнул:

— Товарищ Степанов…

Он обернулся. У ворот — девушка с косами, в коротком пальто, больших мужских сапогах.

Девушка подошла, однако остановилась шагах в пяти от него.

— Что я хотела спросить у вас, товарищ Степанов…

— Пожалуйста…

— Только вижу, вы заняты…

— Пожалуйста, пожалуйста… — сказал и только сейчас рассмотрел: а ведь это, кажется, та самая девушка, которая выбежала за ним после ужасной сцены в бережанской школе. Случай подкинул Степанову возможность хоть немного реабилитировать себя… Ведь наверняка обитатели школы подумали про него весьма нелестное…

— Пожалуйста, — повторил он еще раз.

— Я хотела, товарищ Степанов, попросить у вас газет…

— Газет? Каких газет?

— А какие есть…

— Что? Оклеивать что-нибудь?

— Зачем оклеивать? Читать…

— Подождите, подождите… Что ж, у вас, выходит, газет нет?

— Нет…

«Вот это здорово!»

Степанов посмотрел на Пелагею Тихоновну.

— Иди, иди, — сказала та. — Занимайся… Зайдешь в другой раз… Только не забудь уж, Миша! Не забудь…

В райкоме, иуда Степанов с девушкой пришли, никого не было. Турин не вернулся, не вернулась, стало быть, и Вера…

— Раздевайтесь… Как вас зовут?

— Таней…

— Раздевайтесь, Таня, садитесь…

— Я ведь на минутку шла…

Тане, видно, и хотелось посидеть, снять пальто, и что-то удерживало ее.

Не без колебаний она все же сняла свое коротковатое и узкое в плечах пальтишко, присела на край стула, положив ладони на колени…

Она стыдилась чиненой кофты, старой, не имеющей цвета юбки, чулок в заплатах, которые тщилась скрыть, перекрестив ноги и спрятав их под стул.

Степанов сделал вид, что не замечает ни смущения девушки, ни убогой ее одежды.

— Почему же у вас нет газет? Значит, вы ничего не читаете? Не знаете, что делается в мире, что на фронте?

— Мало что знаем… А тут всякие разговоры.

Уж о «всяких разговорах» Степанов был наслышан.

Кончилась оккупация, и жители освобожденных районов узнали, что в жизни страны произошло много перемен. В разговорах и газетах замелькали слова «офицер», «офицерская честь», «митрополит», «патриарх», и все это без издевки, а с большим уважением. На офицерах и солдатах — погоны, как при царе, глава церкви пишет Сталину и получает благодарность, патриарх обращается к верующим, как какой-нибудь крупный государственный или политический деятель… Ничего этого до войны и представить себе было немыслимо…

А немецкая пропаганда старалась эти факты преподнести как отречение Советской власти от своих принципов, как сдачу своих позиций, наконец, как крах всей большевистской системы.

Конечно, Таню интересовало, допустим, введение погон не само по себе, а как предвестие других крутых поворотов: «Вот, говорят, и колхозы будут пораспущены…»

Степанов невольно улыбнулся, чувствуя удовлетворение оттого, что может снять часть груза с Таниной души, объяснить ей, что правда, а что ложь, преднамеренно посеянная фашистами, чтобы сломить дух людей, на время оказавшихся в их власти.

— А политбеседы у вас проводят?

— Что-то я не припомню… Товарищ Степанов, можно вас спросить?

— Конечно же!

— Только вы не подумайте, что я из-за этого пришла, я действительно за газетами…

— Таня, что вы все время извиняетесь?

— Правда, что всех нас выкинут из школы?

— Кто это сказал? Как же можно людей — на улицу?..

Таня не ответила, опустила глаза.

— Это после моего… посещения? — спросил Степанов, догадываясь. — Да, появление мое… — Он в досаде махнул рукой. — Кто у вас там живет?

— Всякие…

Степанов встал, собрал газеты — не так-то их много оказалось, — подал Тане.