Сергей Антонов - В городе древнем

— Может. — Степанов посмотрел на женщину, и ему захотелось приободрить ее. — Конечно, может. Это называется «фотомонтаж».

— Выберусь как-нибудь в область, непременно его найду… А вы, случаем, не поедете, товарищ Степанов?

— Пока не предвидится.

— Соберетесь — скажете, а? Не забудете?

— Соберусь — не забуду, — вздохнул Степанов.

Ни слез, ни жалоб на судьбу, одно желание — хоть после смерти мужа быть на фотографии с ним рядом.

— А Федора Ивановича вы завтра утром пораньше придете и застанете… — давала добрый совет женщина. — Приходите…

— Спасибо… — Степанов встал и только сейчас за толстым шкафом увидел кадку с невысоким фикусом. — А за фикус Федор Иванович не ругает?

— Не ругает. Вот за это ругает. — Женщина кивнула на олеографию. — Забудешь снять — и попадет…

— Скажите, пожалуйста, — спросил Степанов неожиданно для себя, — можно где-нибудь раздобыть ведро?

— Ведро? — переспросила женщина.

— Да.

— Где ж вы его найдете?.. А у вас нету?

— В том-то и дело…

Женщина пошла на кухню, повторяя про себя: «Как же без ведра-то?.. Как же без ведра?..»

На кухне что-то звякнуло, что-то прогремело, и через минуту-другую она вернулась с оцинкованным ведром в руке:

— Возьмите Степанов оторопел:

— Мне? А как же вы-то будете?

— У меня есть! Есть! — стала уверять Степанова женщина. — А в городе вы нигде не найдете.

Степанов все еще не отваживался взять словно с неба свалившееся ведро.

— Да берите же, берите! — настаивала женщина.

— Ну, спасибо вам, — принял он драгоценный подарок.

Это ведро, наверное, стоило не меньше буханки хлеба, если не целых две. Но Степанов понимал, что ни хлеба, ни тем более денег женщина ни за что не возьмет…

В школе свет не горел, видно, учителя давно уже разошлись. Но в аллейке, ведущей ко входу в школу, Степанов заметил чью-то фигуру. Почти сразу угадал в ней Таню Красницкую.

— А я вас жду, Михаил Николаевич… — Таня быстро пошла ему навстречу. — Соломенный матрас принесла…

— Какой матрас? — Степанов даже остановился.

— На чем спать… Девочки рассказали, что учитель спит на голом столе, а наши сразу всполошились: «Как же так? Разве это порядок?»

— Кто «наши»?

— Наши, Михаил Николаевич, это те, кто здесь жил. — Таня кивнула на здание школы.

Когда подошли к широкому крыльцу, Степанов увидел свернутый матрас, прислоненный к двери.

— Спасибо…

— Где же вы тут обосновались?

Степанов, взяв Таню за руку, ввел в один из классов и, опустив светомаскировочную штору, зажег лампу:

— Вот здесь, — и показал рукой в угол.

Там стоял один из шести столов и скамейка, такая же, как и остальные в классе. Под столом — чемодан… На подоконнике одиноко красовалась коричневая в белую крапинку кружка…

— Вот здесь?

— Да, Таня. Тепло, сухо, просторно, — похвалил свое неуютное пристанище Степанов.

Девушка, соглашаясь, покивала головой, добро улыбнулась: «Конечно… Конечно…»

— Теперь можно и железную койку притащить, — заметила она.

— Да?.. — спросил Степанов. — О койке как-то не подумал: можно ведь и на столе раскладывать матрас. На днях займусь…

— Зачем «на днях»? Давайте сейчас! — предложила Таня.

— Сейчас?..

— Да, да… Пойдемте!

Мысль устроить неприкаянному учителю мало-мальски сносный быт захватила Таню, и Степанов невольно поддался: пошел за девушкой. Но на крыльце остановился: темень!

— Ничего, Михаил Николаевич!.. Я койку уже присмотрела… Недалеко отсюда… Пойдемте!..

Здесь же, на Бережке, неподалеку от школы, на одном из пожарищ Таня и Степанов выдрали койку, ножки которой увязли в золе.

— Почти новенькая, — шутя уверяла Таня. — А если покрасить — как из магазина!..

Перед крыльцом койку поставили, обтерли тряпкой и наконец внесли в класс.

— Ну?! — торжествуя победу, спросила Таня, когда койку водрузили в углу и накрыли матрасом. — Как у людей… Михаил Николаевич, если что нужно, не стесняйтесь попросить, мы вам всегда поможем: мужчине ведь одному хозяйничать трудно, — просто, с искренней убежденностью сказала Таня и заспешила домой — топить печурку на ночь.

Этот день Степанов будет потом долго вспоминать, пытаясь восстановить в памяти все подробности… Утром, перед уроками, к нему подошел Леня.

— Михаил Николаевич… — В руках у него была записка.

Степанов взял ее, развернул:

Миша!

Ждем тебя в шесть. Пожалуйста, не опаздывай. Явка обязательна.