Владимир Силантьев - Не щадя себя и своих врагов

Первый год был тяжелым. Многого нам не хватало – мастерства, исправных самолетов, боевых экипажей. В эскадрилье воевали разные летчики. Щеголеватый и многоречивый Александр Барабанов очень хотел сбить «мессера». Были летчики – полная ему противоположность, как, например, Иван Ширяев, неразговорчивый и задумчивый. Улетал небритый – у летчиков было такое поверье: побреешься перед полетом – попадешь в переплет. Иван надевал гимнастерку поскромнее, как приказывало начальство, без знаков отличия, на случай, если собьют и придется спуститься на парашюте в тыл врага.

Встречались и совсем неопытные летчики. Некоторые возвращались, не долетев до линии фронта, и утверждали, что барахлят моторы. Однажды комэск одному из таких не поверил и решил сам опробовать самолет. Вылетел и тут же вернулся. Извинился перед молодым разведчиком и разразился гневной тирадой в адрес Фисака:

– Неисправный самолет выпускаешь в полет! Кто старший механик самолета? Разберись и накажи!

И ушел. Фисак даже не успел сказать комэску обычную свою фразу: «Подожди, майор, не кипятись».

«Пешку» закатили на стоянку. Прежде чем раскапотить моторы, отошли в сторонку и закурили. Стали думать-гадать, в чем дело. Вдруг малоразговорчивый Пал Карпыч, принявшийся за свою работу – мойку замасленных мотогондол, – воскликнул:

– Товарищ инженер, глядите-ка! Винт погнут! – Мы вскочили с бугорочка, на котором обдумывали план действий, и подошли к правому мотору. Одна из лопастей винта была чуть погнута. Видно, молодой летчик при взлете слишком высоко поднял хвост бомбардировщика и один из винтов чиркнул по земле.

– Неси кувалду, – приказал инженер. Через десять минут Фисак вошел в командирскую землянку и доложил, что самолет готов к вылету.

По инструкции винт надо было снимать, заменить лопасть, отрегулировать балансировку на специальном стенде – это бы заняло целый день. В полевых условиях поступили проще – выправили лопасть на глазок с помощью кувалды. Вместо наковальни использовали пустой стальной баллон: моторы на «пешке» запускались сжатым воздухом. А заменить лопасть и отрегулировать винт решили после боевого полета. Однако обошлись без замены, поскольку самолет летал отменно.

О происшествии с винтом напоминала лишь облупившаяся от ударов кувалды краска на конце лопасти. Черного лака в тон старой краске на складе не нашлось, была лишь ядовито-желтая эмаль. Я покрасил ею кончики всех лопастей и нарисовал круги на коках винтов. Побывавшая в переплетах моя первая и ставшая любимой «пешка» выглядела нарядной, непохожей на другие машины. На ее килях я вывел цифру 1.

А вот на новой «пешке» Бельского моторы начали барахлить. Все винтики перебрали, а причины не нашли. Хотели было поменять двигатели, но вдруг пришла весна, резко потеплело, и «движки» вдруг перестали шалить. Что за чертовщина? Оказалось, в бомболюках самолета были установлены дополнительные бензофильтры. В инструкции о них не говорилось ни слова. Вскрыли фильтры и обнаружили в них лед. Вот где собака зарыта! Лед закупоривал бензосистему, а когда по весне подтаял, моторы полностью стали получать свою порцию горючего. Так мы – летчики и механики – набирались опыта, так выполняли приказ Верховного, который гласил: нельзя научиться воевать, не овладев в совершенстве военной техникой.

Однажды на «пешке», которую закрепили за Иваном Маровым, вылетел на разведку Яков Власов. Мы едва успели с ним познакомиться, так как всего неделю назад он прибыл в эскадрилью. На нашем «тихом» Северо-Западном фронте на различных участках шли время от времени «бои местного значения». Приближалась весна 42-го. Приближалась по календарю, но снежные сугробы, завалившие дороги, еще не осели. Солнце в ясный день припекало спины, и в вечных бегах, в толстых ватных куртках и шапках-ушанках становилось жарко.

Маров готовил свой самолет тщательно и не спеша. Я завидовал его ловкости и силе. В широких карманах у него всегда под рукой были плоскогубцы и отвертка. Этим простым инструментом он ухитрялся улаживать почти все мелкие неисправности. Всякий малознакомый летчик вызывал у Марова чувство беспокойства. Вот почему он встретил Власова без особой радости. Что поделаешь – такой характер. А зря!

Власов проявил себя смелым летчиком. Он хорошо выполнил сложный полет на разведку вражеских аэродромов. В ясную погоду Яков пролетел на виду у фашистских зенитчиков сквозь отчаянный огонь и избежал смерти. Экипаж уже сообщил по радио об удачных результатах разведки. Вместе с Маровым мы вглядывались в сторону небольшого пригорка, поросшего высокими соснами. Оттуда обычно приходили из разведки наши «пешки». Вот-вот Власов должен был приземлиться.