Януш Пшимановский - Четыре тануиста и собака - книга 2

— Дело табак. — Вихура кивнул головой и засунул в рот кусок говядины. — Тринадцатое...

— С полным ртом не разговаривают, — начал поучать Елень.

— Тринадцатое, говорю, несчастный день...

— А все-таки не ушли фрицы от нас.

Раздался скрежещущий звук распиливаемого металла. Все вздрогнули, но никто не посмотрел в ту сторону.

— Столько несчастий в один день! Ротмистр ранен, «Рыжего» покалечили. И с Марусей ты не встретился...

— Чепуха. Предрассудки, — возразил Кос.

— Ребята, — сказал Вихура почти шепотом, — я слышал, как генерал в штабе говорил, что вы будете переправляться с первой дивизией.

— По мосту? — спросил Янек.

— Нет, на пароме. Перед дивизионной артиллерией. Я вас прошу, не рвитесь вы уж очень вперед...

— А я тебе советую не выезжать из окопа! — сердито крикнул Янек. Его все больше раздражал скрежет стали. — Зачем ты вообще сюда притащился?

— Не кричи на меня, заикой сделаешь, — отрезал Вихура. — Я приехал, чтобы сказать вам, где Огонек. Хотел подбросить, но если ты так кипятишься... — добавил он вставая.

— Подожди, — попросил Кос и повернулся к Еленю: — Нельзя, конечно, отлучаться от машины, но Маруся была у моря, ждала...

— Успеешь за час туда и назад? — спросил Густлик шофера.

— За полтора.

— Э-э, рискнем! Езжай, командир, мы тут пока за тебя...

Кос вскочил на ноги и потащил Вихуру в лес. Вдогонку за ними бросился Шарик.

— Должен же Янек ее повидать, — пояснил Елень Че-решняку. — А то у танка полствола, а у командира полсердца.

— Пан плютоновый... — начал Томаш.

— Чего тебе?

— Хорунжий обещал дать нам за рекой новый ствол.

— Ну, обещал.

— А откуда он возьмет?

— С разбитого танка.

— А если наш разобьют?

— С нашего ствол не снимешь — обрезанный.

Елень со злостью мотнул головой и закрыл ладонями уши, чтобы не слышать резкого скрежета металла и глупых вопросов. Ясно ведь как божий день — в каждый танк может попасть снаряд, каждый танк может сгореть, и нечего об этом болтать. Несмотря на жару, Елень напялил на голову шлемофон и затянул ремешок под подбородком. Оградив себя таким образом от мира звуков, он лег под сосну и закрыл глаза.

Солнце, проникая сквозь ветви, чуть пригревало его щеки, а апрельский ветерок ласкал их, как когда-то давным-давно на лесных полянах Бескид. Затосковал Густлик по дому, которого не видел уже четыре года. И хотя он знал из писем, что отец и мать его живы, тоска была столь острой, что он почувствовал комок в горле и боль, как от раны.

Боль эта мучила его долго, но в конце концов стихла, и тогда появилось ощущение, что, может быть, все происходящее — только сон. Он осторожно приоткрыл глаза, чтобы проверить. Увидел, как хорунжий вытер пот со лба и передал пилу грузину. Григорий взял ее и неохотно склонился над стволом.

Елень снова закрыл глаза и передвинулся еще глубже в тень, куда солнце почти не проникало и где стоял полумрак. Лучше бы ему пальцы отрезали, чем «Рыжему» ствол. Да и как теперь он будет стрелять?. Но недолго он размышлял. Усталость взяла свое, и он заснул.

— Пан плютоновый, мастер уже собирается уходить! — громко сказал Томаш.

— Командир не вернулся? — Густлик рванулся и сел под сосной.

— Нет.

— Надо проверить обязательно... — бормотал он себе под нос, влезая на танк, затем нырнул в люк и через минуту снова появился. — Подождите минуточку, пан хорунжий! — позвал он мастера, который уже стянул с себя комбинезон и застегивал пуговицы гимнастерки. — Один момент, как говорила гадалка. Мы потихонечку раза два стрельнем — и сразу назад, на место. Никто и не узнает.

— За это могут здорово всыпать. Внеплановый огонь.

— Но мы ведь вашу работу проверим, пан мастер. То-мек, в машину! Едем! — приказал он высунувшемуся из переднего люка Григорию.

Все трое исчезли в танке и закрыли за собой люки. «Рыжий» с куцым стволом выполз из окопа, немного попятился, а затем, свернув в сторону, чтобы объехать окоп, рванул напрямик. Подминая под себя заросли кустарника, выехал к обрыву высокого берега.

Хорунжий, застегивая ремень, наблюдал за танком. Он успел свернуть из газеты цигарку и закурил, прежде чем грохнул первый, прицельный выстрел.

После выстрела Елень внимательно смотрел в прицел: попадет ли снаряд в одинокое голое дерево на валу, предохраняющем от паводков.

— Неплохо, — пробормотал он, когда темный фонтан разрыва вырос рядом с деревом.

Снова зарядил, чуть повернул ствол и выстрелил во второй раз, а затем еще, в третий и в четвертый.