Сергей Ченнык - Последний штурм — Севастополь

Для французов поле Ватерлоо, несмотря на сокрушительное поражение, которое потерпела в нем армия Наполеона — это «поле чести», символ национальной доблести и славы. Так и для нас, поле сражения на Черной речке несмотря на всю тяжесть поражения, не может быть никогда местом национального позора.

Многие из современных авторов и очевидцев обороны Севастополя в 1854–1855 гг. не стесняются высоких слов, говоря о массовом героизме защитников крепости. Для этого, безусловно, есть веские основания. Храбрости и мужеству гарнизона мы обязаны отдавать почести всегда. Имена его защитников навечно вписаны в скрижали отечественной военной истории. Русские исследователи спустя несколько десятков лет утверждали, что доблесть солдат и матросов армии и флота Российской империи компенсировала отсутствие заблаговременно подготовленных оборонительных позиций. От себя дополню: и полную неготовность императорской армии к войне с европейскими армиями.

«Вообще стара, но вечно верна будет мысль, что крепостные верки мертвы без живой, энергичной и умелой обороны их, причем, в особенности в виду сложности нынешней военной техники, живая сила эта должна действовать не только храбро и энергично, но и умело… Достаточно вспомнить славную оборону Севастополя для того чтобы убедиться в преобладании значения вышеупомянутых качеств защитников перед значением мертвой силы верков, которых, как известно, на южной стороне Севастополя в начале обороны почти и не было». {580} 580 Случевский К.О. крепостной войне//Военный сборник, №8, 1889 г., СПб., С. 299

На фоне того, что творилось в армии вне оборонительной линии, защита Севастополя стала феноменом в истории осад и штурмов крепостей или укрепленных позиций. Будем объективны, оборона была оригинальна не столько длительностью, сколько умением и искусством, с которым велась.

Особенно драматичной она оказалась весной-летом 1855 г., когда казалось, у города нет шансов, а те минимальные которые еще были, давно исчезли. После Балаклавы ни одной победы вне стен города. Только поражения. Даже когда ситуация была выгодной для русских, особенно после прибытия подкреплений, гарнизон оттягивал на себя основные силы нападающих, но командующие не смоги использовать ее с толком. «…Крепости оттягивают значительную часть неприятельской армии на осады. Подобным моментом следует пользоваться для разбития остальной части армии». {581} 581 Драгомиров М. Важнейшие принципы ведения войны//Военный сборник, № 11. СПб., 1888 г., С. 12

Императорские войска в Крыму делали все, что умели, а умели то, чему их учили до войны. Как и чему — мы уже хорошо знаем. С маневрами на плацу проблем у армии не было. Проблемы массово появлялись на поле боя. Как результат — проваленные попытки нанесения поражения союзным войскам при Инкермане и Черной речке. Успех Балаклавы, но позор Евпатории.

Все это усугублялось невиданным, даже по меркам казалось ко всем) привыкшей Российской империи, казнокрадством полчищ военных и гражданских чиновников, с невероятным «патриотизмом и энтузиазмом» хуже саранчи обдиравших и обиравших без всякого зазрения совести защитников Отечества. Севастополь неприступно стоял почти год не благодаря, а скорее вопреки всей военно-административной системе императорской России. По сути дела армия вела две войны. Одну — с союзными силами четырех европейских государств, вторую — с собственной бюрократической системой. И непонятно, какая из них была более успешной.

С другой стороны — невероятная стойкость и упорство на бастионах, беспощадная резня в траншеях при ночных вылазках, к которым неприятель так и не смог привыкнуть за долгие месяцы войны, высокий моральный дух защитников Севастопольской крепости. Даже вышеупомянутые поражения в полевых сражениях были на грани героизма нижних чинов и младших офицеров, с отчаянной неустрашимостью защищавших город. Хотя мы уже говорили о моряках не раз, но справедливости ради отметим, что и стойкость пехоты была традиционно высокой, а выучка артиллерии — превосходной.