Ольга Сарник - Карьера Югенда

Это было накануне дня Победы. На Дрезден незаметно, как диверсант, спустился лиловый вечер. Деревья, аккуратно постриженные, как дети из приличной семьи, потемнели от вечера. На западе вызывающе алела узкая полоска. Вовремя, с немецкой пунктуальностью, зажглись чугунные кованые фонари. Фонари давали много света. В этом ярком свете, таком уютном в наступающих сумерках, хотелось побыть подольше.

Легко дышится после дождя. Озоном пахнет! Дойдя до перекрёстка, он остановился, как вкопанный, – прямо посреди тротуара. В Берлине в тот день была такая же погода. Когда он отвёл горячее ещё дуло снайперской винтовки…

Слишком много воспоминаний. Они давят на грудь. Надо выпить. Вон там, в подвале, какая-то пивная. Лучше бы водки, но где уж тут…

Вскоре они спускались в душный, сводчатый зал.

– Пиво здесь знатное, – с напускной весёлостью повернулся к своим спутникам Макаров. – Сейчас сами узнаете.

На самом дне его серых глаз плескалась грусть. Никто её не разглядит, и не поймёт никто… Хоть зал и набит битком.

Неудачно зашли, поморщился Макаров, и повернулся было уходить, когда к ним подскочил кельнер в тёмном фартуке и проворно провёл к свободному столику. Да на хорошее место! Он растворился в клубах табачного дыма, и мигом вернулся – с тремя кружками холодного пива на подносе:

– Вас угощает Ганс Гравер.

Кельнер повернулся к соседнему столику. Но за столом уже никого не было.

…То майское утро выдалось ясным, тихим и ласковым. Улица Васильковая в Рубцовске, оправленная в цветочные клумбы, ещё спала, но кое-где во дворах одноэтажных домиков звякали дужки вёдер, стучали калитки, и изредка подавала грудной сигнал корова. Сладко пахло цветами и древесным дымком.

Не надо бежать, не надо прятаться, – на Земле воцарился мир. Город просыпался не спеша. Неспешность – великая привилегия провинции. И мирной жизни.

Спустя два года после Победы в Рубцовске открылся радиокружок. Им руководил один фронтовик, радиоинженер. Павел Семёнович. Он работает в школе учителем физики. Жена его – тоже учительница, преподаёт французский, Галина Ивановна. У них трое детей – два мальчика и девочка. Старший, Коля, совсем большой; он увлекается всем, что ездит на колёсах, и мечтает основать свой кружок, по автомотоспорту.

По деревянному тротуару неторопливо шагала Галя. Она миновала синюю почтовую избушку, как звали её жители, дошла до Дома культуры и ахнула в восхищении. Перед высоким двухэтажным Домом культуры в одну ночь расцвела воистину роскошная цветочная клумба. Разве это не чуд? Ещё вчера её не было!

Над клумбой заботливо, как над детской кроваткой, склонилась завхоз Дома культуры Маруся – бойкая миловидная женщина в извечной красной косыночке. Она с таким увлечением рыхлила влажную землю, что не заметила Галю.

– Привет, Маруся! Ты как пчёлка, с самого утра! – приветливо окликнула Галя.

– Зато смотри, какая красота получается! – бойко ответила Маруся., подняв голову.

– Шедевр! – кратко заключила Галя, и двинулась дальше, в школу.

Маруся расцвела, как цветы на её клумбе. Садоводы так чувствительны к похвалам творений рук своих! Но Маруся выпрямилась, стряхнула с рук комки земли и крикнула с беспокойством:

– Галя! А твой Павел примет в свой кружок ещё одного деятеля? Говорят, мест уже нет! А Федька мой такую развёл сырость! Скоро щуки заведутся!

– Конечно, примет! – быстро обернулась Галя. – Детей много не бывает. Сегодня Павел в школе в две смены. Так что приводи Федю завтра вечером. Знаешь, куда?

– Уже знаю, и очень хорошо!

…Мы с Магдой тоже растим троих замечательных детей – Дитриха, Максимилиана и Галю. Галя – самая младшая, моя любимица. Она смышлёная, голубоглазая и светловолосая, как её мама. И привязана ко мне не меньше. Фрау Магдалена Гравер по-прежнему работает в кожгалантерейном магазине. К нам частенько заглядывает её подруга Люба Макарова. Приходят и её сыновья, Иван и Денис. Они дружат с нашим старшим, Дитрихом. Я купил мотоцикл и учу их ездить. Младший, Макс, постоянно торчит возле них. Люба замужем, но её муж, подполковник, очень занят – он командует воинской частью, дислоцированной под Дрезденом. Что ж, я понимаю…

А Германия наша погибла. Её рассекли надвое. Вместо неё теперь ГДР и ФРГ. Мы очутились в ГДР. Наш Дрезден почти восстановлен. И мы почти счастливы. Почти…

Моя мама живёт с нами. Я возглавляю цех на заводе «Zeiss Ikon», мы выпускаем фотоаппараты и камеры. Мой командный голос повергает в ужас даже заводское начальство. Оно меня ценит и даже побаивается. Скоро иду на очередное повышение. Я счастлив. Почти… И я почти не вспоминаю о ней. Почти…