Дмитрий Ли - Журавли покидают гнезда

— А к тому, что он уже схлопотал свое, — сказала Мария Ивановна.

— За что же?

— Пусть он сам расскажет, — проворчала Мария Ивановна. — Надо же этакую невидаль сотворить!

Степан нахмурился.

— Ну, что ты там опять выкинул? Выкладывай, — Синдо старалась быть строгой.

— Горшок спрятал, — промычал Степан.

— Взял да и спрятал, — продолжала ворчать Мария Ивановна. — А этот бедняга вскочил ночью и бегает по комнате. Подперло, видать, крепко, оттого и заревел, будто медведь. Ну, тут я его на улицу.

— Да это же, друг ты мой, настоящий садизм! — вскрикнула Синдо, с испугом глядя на Бориску.

— Да, да, садистый он, — поддакнула Мария Ивановна. — А когда б его самого вот так подперло, что бы он делал, а?

— А я бы не ревел, как медведь, — сказал Степан, косясь на Марию Ивановну за то, что она наябедничала. — Я бы сразу на улицу…

— Я-то бегу к ним, надеюсь, порадуют они меня чем-нибудь. А они тут фокусы с горшками демонстрируют, — обиделась Синдо, поднимаясь из-за стола.

— А пусть бабуся и со мной играет. Мне обидно, что она только с Бориской возится, — попытался оправдаться Степан.

— Он еще маленький. А ты его на год старше, — пояснила Синдо. — Так что и вести себя должен как старший.

Степан понимающе кивнул и, шмыгнув носом, сунул в рот картошку.

…Провожали Синдо всей семьей. Эсуги шла рядом.

— Подождем еще, — сказала Синдо. — Не появится Юсэк — поедешь в Иркутск.

— Одна? — испугалась Эсуги.

— Юсэка направим после. Оставаться здесь опасно.

— Но что я там делать буду? Я не знаю ни языка, ни обычаев. Да и зачем мне туда?

— Там ты будешь учиться разговаривать по-русски, писать. А потом найдешь себе любимое занятие. Подружишься с русскими девчатами и парнями. А кончим войну, и мы с дядей Иром приедем к вам.

Конечно, было заманчиво поглядеть на русские города, подружиться с новыми людьми, а главное — учиться русскому языку. Но как уехать, бросив Юсэка, когда он в беде?

— Ну что ты пригорюнилась? — спросила Синдо. — Нельзя тебе здесь оставаться. И без учебы жить в России трудно, особенно теперь, когда страна так пострадала от разрухи.

Они вышли из дому. У плетня, на привязи, стояла лошадь. Увидев Синдо, она зафыркала, приплясывая на месте. Привычно сунув ногу в стремя, Синдо вскочила в седло, и, резко развернувшись, лошадь поскакала по улице. Эсуги долго глядела ей вслед, затем неторопливо вернулась в дом, помогла убрать со стола, и, дождавшись, когда Мария Ивановна вышла, стала собираться. Переобулась в свои туфли, надела тужурку, тихо подозвав Степана, попросила его передать бабусе, что она скоро вернется.

Было пасмурно. По безлюдной и вязкой дороге, с котомкой за спиной, тащилась русская старуха. Ей-то что не сидится дома? — недоумевала Эсуги. Очевидно, и у нее нужда идти в непогоду в своих худых лаптях. Права Синдо — жить в России без знания языка никак нельзя. Нужно обязательно ехать учиться…

Эсуги представила, как она сидит за столом с книгой, а вокруг нее веселые русские парни и девушки. Они разговаривают с нею, шутят. Она свободно отвечает им. А потом они все вместе весело идут по большому светлому городу. И никаких волнений и тревог! Не нужно кого-то бояться, от кого-то прятаться. И рядом с нею Юсэк. Рядом ли?..

Эсуги заторопилась. Нужно скорей добраться до знакомого хутора, откуда легче будет найти дорогу к Хагу. Хутор она обойдет стороной, чтобы не наткнуться на кого-нибудь из знакомых. Но поселок с черными от сажи избами все тянется вдоль железной дороги. Протяжно гудят паровозы.

Ежась от пронизывающего сырого ветра, Эсуги теперь шла без разбору, ступая насквозь промокшими ногами по лужам. Отяжелевшие туфли сползали, она то и дело останавливалась, чтобы снять с них грязь. Она налипала снова и снова, и тогда Эсуги решила идти босиком. Идти стало легче, но от холода сводило судорогой ноги. Где-то за пологими холмами, над которыми сейчас медленно ползли низкие тучи, должен показаться лес, окружавший знакомый хутор. За ним одна из дорог ведет к Хагу. Эсуги знала, что теперь ее никто не возьмет на руки, если она упадет от усталости, поэтому крепилась, старалась не думать о трудной дороге. Опыт ходьбы у нее был, и путь этот ей не казался страшным…

…Сквозь дверные щели проникал слабый свет, но и его было достаточно, чтобы ориентироваться. Чангер лежал на прежнем месте. Он видел, как Юсэк вошел к нему, как долго стоял, привыкая к темноте, и как потом опустился рядом.

Разные догадки полезли в голову, но Чангер молчал, ждал, когда Юсэк начнет сам. Тот сидел, уткнувшись лицом в колени.