Дмитрий Ли - Журавли покидают гнезда

— За тех лошадочек, что он отогнал атаману, да и за хлеб, что отдал контре, — сказал Чангер.

— А ты тут при чем?

— Кабы не я, не узнали бы об этом наши. И не дали бы ему по шее.

Чунсеб сердито поглядел на Хагу — тот только скрипнул зубами.

— Так вот почему тебе нужен был мой сын! — выдохнул Чунсеб, рванувшись к нему.

— Однако ты, старина, шибко скоро переменился, — заметил Хагу сдержанно, бросив на него осуждающий взгляд. — Не думай: если пришла сюда Синдо — вернулась ее власть. Так-то ты предан своему хозяину. Это из-за твоего ублюдка я стал нищим. А тебя, вижу, трогает другое. Не зря говорят, что и свой топор по ноге рубит. Впрочем, чему удивляться, если родная сестра жаждет выпустить из меня кровь.

Перед Синдо лежал брат, с которым было связано так много светлых воспоминаний. Она пристально глядела на него, пытаясь найти в нем что-то от прежнего друга. Но видела лишь искаженное злобой лицо и глаза, налитые кровью. Они ничего не выражали, кроме ненависти. Такие же глаза были у него, когда пришел он к ней, нащупывая в кармане плаща наган. Он тогда сказал, чтобы она уходила отсюда. Синдо не побоялась дать ему отпор. Он ушел, не взведя курка.

— Почему ты тогда не выстрелил? — спросила она.

— Не знаю, — помедлив, ответил Хагу. — Садовнику трудно срубить взращенное им дерево, даже если оно гнилое или — хуже того — ядовитое. — И добавил: — Гнилье нужно корчевать беспощадно. От них гибнут другие, здоровые…

— Где сейчас твоя банда? — оборвала его Синдо. Заметив, как тот отвел недобрые глаза, сказала строго: — Ты меня всегда призывал к совести. Так скажи же: где твои головорезы?

— Я давно лишился земли, — ответил Хагу. — Но я еще не свихнулся, чтобы выдавать тех, кто должен отомстить за меня. — Он присел и, вскинув голову, зловеще посмотрел на сестру. — Ты не понимаешь, что тебя ожидает. Усмирят и тебя скоро. Германцы уже вернули старым хозяевам земли Украины, чехи легко отняли у красных Сибирь. А японцы наведут порядок здесь, на Востоке.

— Японцы навели порядок и в Корее, — сказала Синдо. — Оттого наши соотечественники и бежали постоянно оттуда. Ты потерял Родину там и не обрел здесь. Вас с отцом не трогали судьбы людей и стран. Вам нужна была только земля, из которой можно выжимать выгоду.

Разговор этот внимательно слушал Юсэк. Ему нравилось, что Синдо говорит спокойно и вразумительно, доказывая свою правоту. Бывшему рикше ужасно хотелось, чтобы Хагу тоже понял свои ошибки и раскаялся. Возможно, тогда она простит его. Хотя вряд ли. Ей не позволят сделать это товарищи. Понимая, в каком безвыходном положении оказался Хагу, Юсэку хотелось замолвить за него слово. Но какими словами можно защитить убийцу? И кто сможет понять, отчего он так озлоблен? И в этом человеке есть что-то доброе. Не будь Хагу, возможно, Юсэк никогда не встретился бы с друзьями, не испытал бы свадебного волнения…

Рядом раздались выстрелы. Во двор вбежал Мансик и, тяжело дыша, доложил:

— Комиссар! Человек шестнадцать конных вступили в бой с нашими! Они в конце хутора!

Услышав это, Хагу заорал:

— А-а-а! Что я говорил! Слышала! Беги отсюда, пока не поздно, сестричка! — И громко захохотал.

Синдо, резко повернувшись к Мансику, отдала приказ:

— Ты с этим парнем, — кивнула она на Юсэка, — останешься здесь охранять пленного. А ты, — обратилась она к выбежавшему из фанзы Чангеру, — пригляди за лошадьми.

— Слушаюсь! — крикнул тот и сразу же махнул через плетень. Синдо и находившиеся рядом бойцы кинулись со двора.

Люди Хагу, сойдя с лошадей и прячась за деревьями и изгородями, продвигались к хутору. Подбежав к бойцам, Синдо приказала одной группе оттеснить бандитов влево, где кончался редкий лес. Сама она с другой группой приостановит стрельбу, чтобы дать возможность первой группе зайти глубже в лес, куда должны были отступить бандиты.

Когда послышались оттуда выстрелы, Синдо бросилась вперед, увлекая за собой остальных. Пример комиссара воодушевил товарищей. Отбросив страх, они последовали за Синдо, отчаянно шедшей навстречу врагу. Бандиты стали медленно отходить.

В это же время Чангер, добежав до двора своей фанзы, крикнул Мансику, что бандиты угоняют лошадей.

Оставив с арестованным Юсэка, тот бросился на выручку.

«Вот что делает вражда, — продолжал ужасаться Юсэк. — Люди уподобились хищным зверям! Как можно добиваться счастья, убивая друг друга? И можно ли быть довольным, кровью омыв себе дорогу к свободе? И вымостив ее путь трупами? Какой жуткий и несуразный этот путь к миру и благополучию!..»