Петр Волкодаев - Чей мальчишка?

Тут же, в кузове, стоит Фок. Коротко взмахивает рукой, что-то выкрикивает на русском языке. Железнодорожный мост поминает… Взрыв на Друти…

Саньке плохо слышно, потому что Фок стоит к нему спиной. Но по отдельным словам он догадывается, что комендант обвиняет во всем Осипа Осипыча.

Внизу, возле машины, топчется долговязый Курт Мейер. Рядом еще какие-то два немца. Один, кажется, казначей. Немного поодаль — начальник полиции Шулепа, Верещака и Залужный.

Фок повернулся к ним и жестом позвал к себе Верещаку. Ктитор проворно взбежал по стремянке в кузов и повернулся лицом к народу. Теребит, мнет черную бороду короткими заскорузлыми пальцами.

Черные непроницаемые глаза воровато бегают: то по толпе шмыгнут, то на учителе задержатся.

— Господин Верещака выдал нам коммуниста! — Фок ткнул пальцем Осипа Осипыча. — Этим самым он оказал услугу германскому командованию… Мы ценим тех, кто с нами сотрудничает, и вознаграждаем за честную работу… Сей момент господин Верещака получит тысячу марок за поимку коммуниста… Янецке, ком хир 7 7 Сюда (немецк.). ! — позвал Фок казначея.

Поднявшись на помост, казначей раскрыл желтый портфель, вытащил пачку оккупационных марок. Отсчитывая деньги Верещаке, он то и дело поплевывал на пальцы. Ктитор завернул в тряпицу отсчитанные ему деньги, спрятал их в карман, а потом, сняв картуз, поклонился Фоку.

За Санькиной спиной, в толпе, негодующий ропот:

— Иуда!

— Продал учителя…

— Вот он какой, «божий человек»!

— Ягненком прикидывался…

— Душегуб!

Верещака и казначей сошли с помоста, а Фок шагнул к учителю и громко, чтоб слышали дручанцы, сказал с издевкой в голосе:

— Разрешаем господину учителю покаяться перед согражданами…

Осип Осипыч, стоявший в глубоком раздумье, вдруг очнулся, вскинул лицо с седенькой бородкой кверху и весь подался вперед, будто хотел шагнуть в людское скопище, к народу, которому отдал всю свою жизнь без остатка. В его глазах вспыхнули синие огоньки, а на лице вдруг затеплилась такая знакомая Саньке улыбка. Он дернул левым плечом, видно, по привычке хотел поднять руку, как обычно делал в классе, перед учениками, требуя внимания.

— Дорогие мои соотечественники! Каюсь перед вами…

В притихшей толпе отчетливо слышалось каждое слово учителя. Он запнулся вначале, а потом голос его зазвучал над площадью спокойно и ровно.

— Каюсь… Мало сделал для вас за свою жизнь! Непоправимо мало!.. Я пробуждал в детях любовь к нашей Родине, к ее богатствам… Но это — так немного… Так немного…

Фок повернул злое лицо к Осипу Осипычу, что-то отрывистое свирепо выкрикнул. И тогда учитель географии вдруг заволновался, начал бросать в толпу торопливые слова:

— Меня тут назвали коммунистом… Я рад… Я хотел бы умереть коммунистом… Всю жизнь шел к этой цели…

Осип Осипыч внезапно повернулся к Фоку и, видно, боясь, что ему помешают высказать самое сокровенное, зачастил, сбился на скороговорку:

— Вы меня обвинили… О, если б я совершил!.. Но такой подвиг мне не под силу… Стар я… Немощен… Преклоняю свою седую голову перед теми героями. Верю в их мужество…

Фок ударил его по лицу кулаком, обтянутым коричневой перчаткой. Накинул ему на шею удавку и махнул рукой водителю.

— Верю!.. — крикнул уже из петли Осип Осипыч.

Грузовик рывком выскочил из-под перекладины. Веревка стащила учителя с помоста, и его маленькое сухое тело повисло над пригретой мостовой. Вот его ноги, обутые в черные штиблеты, задвигались в воздухе, ища опору. Потом подтянулись острыми коленками к самому животу и вдруг затряслись, как в ознобе…

Кто-то ахнул.

Кто-то заголосил.

Кто-то громко произнес проклятие.

Саньке вдруг почудилось, что его горло тоже сдавила петля. Трудно дышать… Он царапает пальцами шею, силится сорвать невидимую удавку. А она душит, душит…

Толпа загудела. Колыхнулась. Шарахнулась с площади в разные стороны. Людской водоворот завертел Саньку, потащил с собой. Вытолкнул его из своей жаркой суводи на дощатый тротуар перед крыльцом городской управы. Тут Санька внезапно наскочил на Верещаку. Несколько секунд он смотрел на ктитора оторопевшим взглядом, а потом вдруг прыгнул в сторону и побежал вниз, к дощатому мостику.

Так дети обычно шарахаются от ядовитой змеи.

— Айда выслеживать иуду! — уговаривает Санька дружка.

— Сейчас? — спрашивает Владик, и в голосе его звучит испуг.

— А чего ждать? Подкараулим…