Юрий Тимофеев - Не ходи служить в пехоту! Книга 5. Генеральский штаб

– Советую вам на будущее не задавать здесь таких вопросов. Не могу сказать.

– Ой-ой. Понимаю. Ну я так, не всё же у вас такое, прямо секретное. У нас в налоговой тоже гостайна была.

– Да, да. Понимаю. Налоговая это вам не шутки.

Женщина очень внимательно посмотрела на меня, как бы оценивая, не издеваюсь ли я над ней, но решила продолжить разговор.

– Ну что вы так переживаете? Я у себя в ФНС два-три раза в неделю ходила к замам. Думаете, у них семь пядей во лбу? Бросьте, такие же люди.

– Я вам уже говорил, что НГШ – не какой-то заместитель какого-то министра. Вы хоть понимаете, что такое в российском государстве Генштаб?

– Ой-ой. Знаю, что вы мне хотите сказать. Знаю, что в России только НГШ, министр обороны и Президент имеют так называемый ядерный чемоданчик.

– Да, и это тоже. Но не только. Вы не понимаете, что функции Генштаба простираются далеко за пределы Минобороны, он в определённых случаях управляет не только Вооружёнными Силами. Проще говоря, у Генштаба межведомственные функции, обязательные для многих или почти всех государственных органов, даже для ФСБ, МВД, МЧС, ФСИН, ФСО и органов местного самоуправления. Всё спланировать, всё подготовить.

– Ха-ха! Ну вы и махнули. Ваш НГШ подчинён нашему министру, и этим всё сказано, – с гордостью за Анатолия Сердюкова заявила женщина.

– Давайте вот что сделаем. Вы, когда будет у вас время, почитайте положение о Генштабе, оно утверждено указом Президента, просто советую для понимания. Пригодится.

Мы разговаривали с ней очень тихо. Но готовившийся к докладу мой начальник управления иногда посматривал в нашу сторону, и мне было понятно, что он крайне недоволен нашим общением, хотя сам разговор не слышал. Всем своим видом, несколько демонстративно он показывал, что общаться с этой женщиной у него нет ни малейшего желания. Я замечал у него в отношении к ней напускное высокомерие, которое совершенно не проявлялось ни к подчинённым, ни к иным офицерам или генералам. Женщина это хорошо чувствовала и побаивалась его, и, следовательно, даже не пыталась с ним заговорить. Видимо, именно этого он и добивался.

Наконец объявили, что ей можно войти в кабинет НГШ. А я вздохнул с облегчением и сосредоточился на мыслях о докладе.

Вышла она несколько озадаченная, но с видом победителя. Видимо, НГШ её поддержал в вопросах перечисления денежного довольствия военнослужащих или пообещал вникнуть в этот совершенно чуждый для него вопрос. Перед выходом из приёмной женщина подошла ко мне и тихо попросила позвонить ей после того, как я освобожусь.

Я кивнул и быстро направился в кабинет вслед за своим начальником управления.

НГШ поздоровался с нами за руку, пригласил разместиться за длинным и массивным столом. Надо отметить, что многие себе представляют по советским фильмам, что высокопоставленным генералам офицеры докладывают, исключительно приняв стойку «смирно», а подход к начальнику – с неизменным щелчком каблуков, и так далее. Не знаю, как это было раньше, может быть, действительно маршал Советского Союза Г. К. Жуков так и поступал, когда докладывал никогда и ничем не командовавшему генералиссимусу, и требовал этого от своих подчинённых, но в наше время такого не было. Да, докладывали о прибытии, но без пафоса, с соблюдением элементарных правил взаимоотношенийй между военнослужащими и воинского этикета. В общем, не было того, что принято называть солдафонщина.

Я знал, что у НГШ есть тот же комплект документов, что и у нас с начальником управления, и предполагал, что нас вызвали не просто так. Видимо, после ознакомления с письменными материалами и нашим докладом, у него остались вопросы. Требования были всегда неизменными: если вопрос докладывается НГШ, значит, он проработан до мельчайших подробностей. У него не проходили варианты: «юристы против», «финансисты не понимают» и тому подобное. Напротив, если он услышит, что юристы не согласны, мигом заставит всё делать в соответствии с законами, и даже вникать не будет в суть претензий юридической службы.

Вопрос касался покупки нескольких экземпляров одного образца вооружения и военной техники, в иностранном государстве, притом не из бывшего СССР. Он не производился нашей промышленностью серийно, а разработка заново началась несколько лет назад, так как те несколько отечественных образцов, что были в наличии, не отвечали современным требованиям. Уже были получены положительные результаты по научно-исследовательской работе и начата опытно-конструкторская работа, сроки выполнения которой неоднократно переносились. В самой лучшей перспективе мы могли получить отечественный опытный образец с конструкторской и технологической документацией не ранее чем через четыре года. При этом он будет сильно уступать многим лучшим зарубежным образцам, стоящим на вооружении в их армиях. С учётом реального положения дел в промышленности серийное производство в лучшем случае уходило за горизонт шести лет. А учитывая наличествующие производственные мощности, насыщение войск этой техникой на оценку «удовлетворительно» можно ожидать не ранее чем через десять лет. К этому времени отечественный образец ВВТ превратится в посмешище.