Артём Чепкасов - День за два. Записки «карандаша» чеченской войны

Один интеллигентного вида, в рубашечке, выглаженных брючках да начищенных до блеска ботиночках участливо спросил, чего я от жизни хочу. Ответить не получилось, но голова, чугунная толи от дикого похмелья, толи от бессонной ночи в камере, толи от того, что накануне по ней прилетело чьим-то пудовым кулачищем, а толи от всего вместе, бешено пульсирующими висками твердила одно. «Отвалите от меня все и в первую очередь мусора. Спать хочу».

Вслух я этих слов, вроде, не произносил, а потому напугался, когда надо мной зависла огромная железная пепельница. Второй мент, внушительных размеров, в свитере крупной вязки, чёрных джинсах да с дымящейся папиросой во рту, грозно рычал, мол, нечего со мной базарить, и без того видно, гопник я оборзевший. По башке тупой надавать да в камеру обратно, и всего делов. Горилла, а не человек, и тем паче не страж порядка, но благодаря ему, я вполне определённо мог сказать, чего от жизни не хочу. В камеру и по башке.

Однако его коллега тихо и вежливо убедил, что дать успеют, а для начала разобраться надобно, кто перед ними. Этот мент, внушая доверие, утверждал, никакой я не гопник, а вполне нормальный парень. Просто запутался. И, не моргая, глядя мне в воспаленные глаза, спросил подтверждения, обращаясь при этом со всем уважением, как к человеку, по имени и отчеству: «Запутался ты, Кирилл Петрович, да»?

Я кивнул, чем мент остался доволен, радушно улыбнулся, и краем глаза я увидел, как его напарник вернул пепельницу на широкий подоконник. Затем последовало предложение, распутать меня. В смысле, чтобы я им всё – всё рассказал. Я, в общем-то, не возражал, но кое – что в предложении оставалось непонятным. А всё – это что?

Морщась от каждого слова, звучавшего в тесном прокуренном кабинете, я так и спросил. И получил ясный ответ злого милиционера, рассказать обо всём, что за район знаю, от начала и до конца, операм всё интересно.

Хороший, добрый мент вновь осадил товарища и, внимательно посмотрев на меня, по-дружески, сказал: «Ты давай так, Кирилл Петрович, с самого начала. Кто ты, что ты, откуда, чем занимаешься? Родители есть? Братья, сёстры, друзья»?

С вожделением глядя на графин с водой, я принялся обстоятельно рассказывать о себе, но оперативник, подмигнув мне, как своему, перебил и подал стакан воды, спросив, не хочу ли опохмелиться? У них, как раз, имеется. Водка мне, пожалуй, не помешала бы, однако, нутром чувствуя, что с мусорами ухо надо востро, я от таких щедрот отказался, и, опустошив стакан с водой в три жадных глотка, да обтерев ладонью губы, продолжил рассказ о нелёгкой своей жизни.

Родился и крестился там-то, родители те-то, занимаются тем-то, сёстры есть. С отличием окончив профучилище на механика дорожно-строительных машин, я поступил в красноярский политех, факультет автодорожного строительства. Однако учиться в институте мне не понравилось, а возвращаться в родной колхоз не хотелось, мне и там было не по душе. Вот тут, наверное, впервые в моей жизни, и родился ответ на вопрос, а чего я от неё хочу.

Не знал, и получалось вполне паршиво. Я оказался в тупике, не ведая выхода. Как в том дворе в предыдущий тёплый вечер. Куда бежать? А некуда. Что делать? Да, кто ж знает? Сам себя в ловушку загнал.

Услышав, что я студент, добрый мент фальшиво удивился моему присутствию в их кабинете, а не на лекциях. Но я такой бессовестной предъяве возмутился и, вскочив со стула, напомнил, что мусора сами же меня и забрали. Мент на обвинение в свой адрес отреагировал спокойно и ухмыльнулся. Разве просто так задержали? Ни за что? Шёл себе по городу, никого не трогал, и вдруг бах, злые милиционеры налетели, отдубасили да приволокли в отделение. Беспредел…

Я сконфузился, сел обратно и, потупив взгляд, опасливо прошептал, в милиции нахожусь за обычную драку и ничего страшного не произошло. Группа парней схлестнулись во дворе из-за девчонки. Делов-то. Можно подумать, не было такого никогда. Да, всегда и всюду. И, вообще, это нормально, когда парни сходятся стенка на стенку из-за слабого пола, и нечего лепить из заурядного инцидента преступление века.

И вот тут меня, как оглоушили. Внимательно выслушав, опера взбеленились уже оба. Тот, что был добрым, вдруг громко шарахнул кулаком по столу, подскочил ко мне и заорал прямо в лицо, что мы не просто дрались в том дворе, а конкретно убивали и там всё в кровище, а потому или я говорю, кто был со мной, или…

Ещё немного и я бы начал заикаться, но что отвечать, всё равно, не знал. Где-то внутри пробежал неприятный холодок. Отец предупреждал, доиграюсь в пацанские игры – посадят.