Виталий Мелентьев - Варшавка

Кислов и повар внесли сковородку, хлеб, консервы и графин. Повар поставил его на стол осторожно, с нескрываемой гордостью. Басин смотрел на повара и сдержанно усмехался.

— В ресторане работали?

— Так точно, товарищ капитан.

— Сразу видна любовь к культуре. — И все так же, посмеиваясь, добавил:

— О рюмках или стопках я не мечтаю. Но хотя бы стаканы…

— А как же, товарищ капитан! — Повар был несказанно рад, что новый командир полка оценил его заботу и тонкость обращения. — Все будет. Как положено.

Он ушел и вернулся с посудой — разнокалиберными тарелками, гранеными стаканами, и, почтительно освобождая место на дощатом столе, застелил его чистой простыней.

Лейтенант смотрел на повара к с удивлением и с осуждением — видно, вчера здесь были иные порядки. Басин уловил этот взгляд и уже не улыбался.

Он спросил:

— Это что ж?.. В порядке праздника или всегда так будет?

— Как прикажете, — смутился повар… а Басин очень серьезно сказал:

— А если не по приказу, а по душе?

Повар помолчал, разглядывая капитана, посерьезнел и ответил:

— Я постараюсь, товарищ капитан.

— Спасибо, Хороший ответ. Садитесь, товарищи.

Они ужинали, и капитан расспрашивал лейтенанта — дотошно, пристрастно, — как проходил бой, что говорил командир дивизии, какие и когда отдавал приказания его предшественник. Когда лейтенант ушел, Басин повернулся к Жилину. После выпитой водки потухшие было Костины глаза опять заблестели и в них снова появилось то выражение, которое смущало многих — как будто Жилин знал о каждом нечто такое, над чем можно было посмеяться.

— Уяснил, как дело складывалось? — Костя кивнул. — Поскольку ты единственный свидетель с той стороны, рассказывай, что было там. — Басин серьезно пояснил:

— Я ведь на новом месте. Мне учиться нужно.

И они оба корпели над картой, и Костя рассказывал о том, что он видел в тылу противника, как он и его ребята влияли на ход событий. Он увлекался, высказывая тактически грамотные соображения. Басин все чаще поглядывал на него с острым любопытством.

— Ну и что ж ты теперь делать будешь? Или — «как прикажете»? — передразнил он адъютанта.

— Воевать, товарищ капитан. Нужно, обратно, снайперов подбирать, нужно кое-какие, приспособления делать — бронещитки, управляемые чучела. Я теперь как-то по-новому на винтовку смотрю. Сильная штука?

— А на себя ты как смотришь?

— Не понимаю… — Костя выпрямился.

— Ты сейчас рассказывал мне так, как не всякий командир роты смог бы рассказать. Ты знаешь и видишь войну. И свое дело знаешь. Что ж? Так и останешься на том же уровне?

— А что — плохой уровень? — Костя окончательно приходил в себя.

Уровень хороший. Но не для тебя. — Басин, не дождавшись его слов, пояснил:

— Ты уже офицер. Сам, может быть, того не понимаешь, а офицер. И вот что — выбирай.

Хочешь, иди ко мне адъютантом, звание мы тебе выбьем. А хочешь — иди учиться.

Выбирай.

— Костя помолчал, он минутой раньше понял, к чему клонит капитан, но решил выждать, а потом усмехнулся:

— Не слишком ли жирно, товарищ командир полка, иметь и адъютанта и ординарца снайпером?

Басин рассмеялся.

— Ты помнишь, что когда-то я тебе сказал — я из тебя человека сделаю. На этом самом твоем… как ваш завод называется?..

— «Красный котельщик».

— Так вот, на «Красном котельщике» тобой будут гордиться. Так что не крути — учиться пойдешь. И вот тут уж я прикажу. Слушай внимательно. Завтра поедешь к семье убитого командира полка, отвезешь его вещи, а их, кстати, чемодан, и только. А второй чемодан повезешь продуктов. Оттуда — прямо на курсы младших лейтенантов. Три месяца — офицер.

Костя внимательно слушал.

— Вот так, товарищ Жилин. Большего я сделать не смогу — война, как ты понимаешь, и есть война. Сейчас ложись-ка ты спять, а я пройдусь по передовой. Кислов! — крикнул он. — Собирайся. Пойдем проверим, как дела.

Знойным июльским утром 1943 года восточнее Жиздринского выступа и севернее города Орла недавно принявший стрелковую роту лейтенант Жилин поправил каску, подтянул ремешок и, оглянувшись на ординарца, прокричал:

— Готовься! Время. Сейчас, обратно, вперед рванем!

В еще зоревой розоватости неба расцвели гирлянды ракет: кончалась артиллерийская подготовка атаки. Жилин выскочил из траншеи и, подняв над собой автомат, закричал:

— За Родину!

— Коммунисты, вперед! — рванулся за бруствер парторг роты — большой грузный мужик из лесорубов.