Николай Шахмагонов - Сталин в битве за Москву

В 107-й стрелковой дивизии в боевом строю оставалось около 300 человек, а в 58-й танковой дивизии не было ни одного танка. Враг не только создал угрозу Клину, но его танковые соединения стали быстро обходить с севера части 16-й армии. Тем не менее генерал Захаров сумел организовать оборону.

Несмотря на то что и на левом фланге армии обстановка была немногим легче, Жуков приказал Рокоссовскому срочно выехать в Клин. С командующим поехал и член военного совета армии дивизионный комиссар Лобачёв, выпускник 1-й Объединённой командной школы им. ВЦИК, как называлось в 1923 году Московское Краснознамённое пехотное училище.

Эх, чуточку бы раньше, укрепив левый фланг шестнадцатой путём занятия неприступного рубежа по восточному берегу Истринского водохранилища, выделить резервы и заняться правым флангом!

Уже после войны в своих мемуарах Константин Константинович Рокоссовский напишет:

«Прибыв на место, мы могли только констатировать, что удержать город нельзя. Нужно было думать об организации сопротивления врагу с целью задержать его продвижение на Дмитров и Яхрому. А такая угроза назревала. Я приказал Малинину прислать в район Клина генерала Казакова с артиллерией для борьбы с танками. Но утром 23 ноября мне сообщили о занятии противником Солнечногорска. В этой обстановке нельзя было нам с членом Военного совета оставаться на фланге. Надо было перебраться к центру армии, чтобы более оперативно управлять войсками, не допустить прорыва фронта».

Оставалось надеяться на то, что Ставка не оставит в беде, что Сталин и здесь проявит мудрость полководца и найдёт выход из положения.

Рокоссовский был уверен, что Сталин знал о создавшемся положении на правом фланге Западного фронта. Доискиваться до причин случившегося было не время. Нужно спасать Москву, ведь угроза со стороны Клина и Солнечногорска стала более чем реальной.

Вот уже несколько месяцев Верховный проводил дни и ночи «над развёрнутой картой России», как метко отметил в своей замечательной песне Вертинский. Вот уже несколько месяцев он получал и оценивал обстановку, вызывал к себе в кабинет нужных людей, давал задания жёсткие, но необходимые.

Рядом постоянно находился генерал Ермолин, по нескольку раз в день приезжал из Генерального штаба генерал Василевский.

Вот и теперь Сталин искал возможность укрепить правый фланг Западного фронта. 30-я армия? Но её и саму надо было значительно укреплять.

– Что ж, придётся ещё раз пощипать Калининский фронт, – сказал Верховный прибывшему на доклад Василевскому. – Что предлагает Генштаб? Вы продумали свои предложения?

– Так точно, товарищ Сталин. Генштаб предлагает срочно изъять из состава Калининского фронта сто тридцать третью стрелковую дивизию, посадить её на автомобили и направить в район Солнечногорска и Клина, подчинив шестнадцатой армии.

– Согласен, – кивнул Сталин и снова спросил: – Где мы ещё можем взять хотя бы одну дивизию безболезненно?

– В настоящее время стабилизировалась обстановка в районе Серпухова, где обороняется сорок девятая армия. Можно взять из её состава седьмую гвардейскую стрелковую дивизию.

– Хорошо. Но необходима быстрота. Перевезите её по железной дороге прямо в Химки… Пусть разгружается там и поступает в распоряжение товарища Рокоссовского.

Василевский вышел для того, чтобы немедленно отдать необходимые распоряжения. Дорога была каждая минута.

Уже 26 ноября 7-я гвардейская дивизия вступила в бой с двумя немецкими пехотными дивизиями, перехватив Ленинградское шоссе на удалении 47 километров от Москвы.

Одновременно генерал Рокоссовский, собрав все резервы, создал сводную группу в составе 126-го танкового батальона, мотострелкового батальона 1-й гвардейской танковой бригады и 1077-го стрелкового полка и поставил задачу не допустить прорыва танков противника со стороны Солнечногорска в юго-восточном направлении.

Василевский, вернувшись в кабинет, сказал:

– Товарищ Сталин, необходимо принять ещё одно важное решение. На Солнечногорское направление срочно направить для борьбы с танками зенитки из Московской зоны обороны. Я уже переговорил с генералом Артемьевым и с командованием противовоздушной обороны Москвы.

Сталин ответил не сразу. Сколько же возникало вопросов, которые мог решить только он сам, только он один! Он часто вспоминал потрясшие его давным-давно, ещё во время учёбы, слова Михаила Илларионовича Кутузова, сказанные перед знаменитым военным советом в Филях: