А другим было еще хуже. Они дробили камень в щебень для этой бетономешалки. И мы строили огромный аэродром, состоящий из бетонных плит. Они были как пчелиные соты: шестиугольники, вплотную, под самые тяжелые самолеты.
И я был самым молодым. А более старшие, хоть они и колхозники все были, говорили: «как можно у самой границы строить аэродром для таких тяжелых самолетов? Почему не в тылу?» Мы этого не понимали. Но вот мы его строили.
И вот, в это утро, в четыре часа, мы уже были в бою. Потому что после самолетов пришли немцы. Как я уже потом догадался (через недели две-три), мы были вне главного удара. Потому что лесистая местность, пролегавшая в низине, и болота. А немцы, как мы потом поняли, прошли по прекрасному шоссе, левее нас, мощными танковыми колоннами. И сразу далеко прошли. О нас они, наверное, знали, разведка работала, что это строители. Рядом, в соседнем селе, стоял такой же батальон, тоже восемьсот пятьдесят человек, и они на нас решили не обращать внимания.
Поэтому на нас бросили отряды, с которыми мы справлялись. А как справлялись? Наш командир, Смирнов, понимал, какие мы стрелки. Ну, я был «ворошиловским стрелком», я дома, в школе уже знал винтовку хорошо. Тогда так готовили. А это были колхозники все.
Он сказал: «стрелять только залпом, всем вместе и по моей команде!» Ну, если восемьсот винтовок сразу ударят в одно место, что-то получается. А там стояли строительные машины, они в выходной не работали. Дорожные машины, трактора около бетономешалки. Вот мы за ними залегли. Лично я за трактором залег.
И не заметил, как на меня свалился немец откуда-то сверху. Я с испугу не выстрелил, а так как у меня в руках была лопатка, которой я окапывался, так я его по горлу ее лезвием и ударил.
Вот так это все началось. В первый же час связь была полностью потеряна. Когда теперь некоторые говорят, что ничего подобного, что мы были полностью готовы, это полная чушь. Я просто свидетель этого. Но я не только свидетель. Потом, в госпиталях, на пересыльных пунктах я встречался с десятками людей, которые были тоже в таких же условиях.
Ничего не было, никакой готовности. Вот это сообщение ТАСС, которое было, о том, что войны не будет, оно вообще всех «демобилизовало». И поэтому получилась вот такая ситуация.
И вот, эти наши командиры, понимающие дело, поскольку не было связи, послали вестового на коне к высшему командованию. Приехал вестовой, и мы впервые в жизни увидели автомат. Немцы-то с автоматами были. И я впервые в жизни увидел этот автомат – ППШ, с круглым диском.
Я учитель, студент второго курса института, не представлял себе, что такое автомат. Когда я читал в газетах, что применяют автоматическое оружие, я думал, что оно само стреляет или еще что-то. Я не понимал, что такое автомат.
А немцы уже ими вооружены были. Да, конечно же, не на сто процентов, но они у них были. И это очень важно, потому что теперь молодым трудно разобраться, что же было на самом деле. Вот так было на самом деле.
Все это происходило на новой границе между Польшей и Советским Союзом. Что такое «новая граница», может быть, многие не знают. Это граница, которая была по договоренности Сталина с Гитлером установлена 17 сентября 1939 года. Фактически в этот день.
Я должен сделать отступление, и рассказать немного об этом. До призыва в армию я жил в городке, в пятидесяти километрах от старой границы, той, которая была до 1939 года. И поскольку мы были близко, то, когда в последних числах августа 1939 года мы узнали, что Сталин и Гитлер заключили между собой договор о дружбе, то все были просто потрясены. Никто ничего не понимал.
Потому что до этого вся пропаганда… и все знали только одно: фашисты захватили власть в Германии, они уничтожают там пролетариат и коммунистов, они уничтожают там евреев. Об этом же наши газеты во всю писали, в таком ключе. И вдруг нам объявляют, что вот с этим самым Гитлером мы заключаем договор, в очень приличных фразах, а Молотов даже в каких-то хвалебных.
И вот, через несколько дней после этого сообщения, 1 сентября 1939 года, началась Вторая Мировая война. Ее начали Сталин и Гитлер в этот день, по сговору. И все поняли, что мы в трагическом положении.
Но поскольку раньше, на маневрах, мы видели, как мимо нашего городка проходили огромные массы войск, над нами летали десятки самолетов, сбрасывались десанты, то мы все были уверены (как тогда была такая песня: «если завтра война, то на вражьей земле мы врага разобьем, малой кровью, могучим ударом», а потом была книга Николая Шпанова «Первый удар», по которой мы в первые же дни уже шли наступать на Берлин), в своей быстрой победе. И вдруг нас вот так огорошили.
Читать дальше