Николай Офитов - В огне войны сгорая. Сборник

В середине февраля сорок второго года он покидает госпиталь и попадает в 85-ю стрелковую дивизию, которая занимала оборону в районе мясокомбината имени Кирова, недалеко от Пулковской обсерватории.

Размышляя о тех днях, Иван Ключников поражался мужеству защитников Ленинграда, которые в нечеловеческих условиях, не падая духом, полуголодные, питавшиеся кое-как, а часто и голодные и холодные, эти простые ленинградцы, защищали от лютого врага свой любимый город, а стало быть, и Отечество. Блокада навсегда врезалась в его память. Он ведь мог там и погибнуть, как погибли многие его сослуживцы, но Бог миловал, остался жив. И сейчас он идёт по этой сельской дороге и скоро окажется в тепле. У такого же воина, у однополчанина Фёдора Тернова, и начнут они будоражить свою военную память, вспоминать, как воевали, колошматили фашистов, о своих ноющих ранах скажут друг другу, но не в порядке жалобы, а так просто, шутя, царапнула, мол, шальная дура-пуля… В белой рубашке мы родились, живём, трудимся, зря небо не коптим. О нынешней непутёвой жизни поделятся, вспоминая погибших, которые не позволили бы властвовать в стране криминалу и охаивать победителей, устраивая пляску под западные дудки. Не за это воевали…

Он шёл и увязал в снегу. Но разве сравнишь эту дорогу с теми, по которым он шагал в войну? Там тебе в лицо дышала смерть буквально на каждом шагу, и мог сгинуть со света в любую минуту. Это же была война не на живот – а на смерть.

Память ясно высветила открытое снежное, холодное поле под Сталинградом, куда прибыл из Барнаульского пехотного училища, закончить которое не пришлось, не до учёбы, когда шла кровавая битва за наше существование на земле. К тому времени он был уже отличным стрелком и в звании сержанта. Его 72-й гвардейский полк в составе 42-й ударной армии освобождал от фашистов донскую землю. Бои шли жаркие, потому и не чувствовались декабрьские трескучие морозы. В бою за станицу Нижне-Кумскую Иван Ключников снова получил ранение в ту же ногу, что и под Ленинградом. После госпиталя он попадает в кавалерию, форсирует Днепр, Буг…

Буйный порыв ветра залепляет снегом глаза, но Ключников продолжает идти вперёд, увлечённый памятью, видит проснувшиеся после зимы луга у реки Баштанки. Солнце пригревает всё сильнее. Кони кавалеристов прядут ушами, беспокойно смотрят по сторонам, семеня по не высохшей после распутицы земле. Ноги их вязнут. Гнедая, на которой находится Ключников, норовит лечь, но всадник пришпоривает её, и кобыла покорно переходит на рысь.

В небе появляются вражеские самолёты и начинают бомбёжку. От страшного гула глохнут уши, а голова страшно гудит, не воспринимая этот адский гул. Тяжесть наваливается на тело, и кажется, сейчас вместе с лошадью вдавит в землю. Хочется соскочить с седла и побежать вперёд, к фашистскому аэродрому, откуда взмыли стервятники. Но до него ещё далеко, и мелькнувшее желание кажется нелепым. Надо скорее ехать, не отставая от своих. Гнедая хрипит, но седок с силой вздёргивает удила и гонит её вперёд. Убыстряя бег, она обходит справа одного конника, второго, третьего… Вот уже почти поравнялась с лошадью старшего лейтенанта Василевича. Ключников бросает взгляд на любимого командира эскадрона, славящегося лихостью, храбростью и находчивостью. С ним он уже не раз ходил в бой и побеждал. И сейчас командир сосредоточен, решителен, строг. С таким не пропадёшь. Конники должны захватить фашистский аэродром. Во что бы то ни стало!..

Последние сотни метров. Ох, как тяжелы они! Тело напряжено до предела. Вокруг грохот от взрывов бомб и свиста осколков, от усилившейся перестрелки. Кавалеристы прорываются к аэродрому. Ключников – в первом ряду атакующих. Привставая на стременах, он на ходу стреляет из карабина, его всё сильнее захватывает азарт боя. Пороховой дым и гарь лезут в ноздри, в рот, комья земли шлёпаются о бушлат, но он ни на что не обращает внимания. Ещё немного!.. Ещё! Вскинув на мгновение голову вверх, Ключников увидел, как от налетевшего стервятника оторвались бомбы и полетели вниз, завывая, наперерез атакующему эскадрону. Ах, гад, угодил! Но лавину всадников не остановить. Взрывы подкашивают лошадей одну за другой. Рухнула и гнедая Ключникова, убитая осколком. Правая нога Ивана Кузьмича оказалась под крупом лошади, и он не сразу высвободился, лежа рядом с вздрагивающей в предсмертной судороге лошадью, пока пришёл в себя и сообразил, что произошло в окружающем пространстве.

Пересилив боль в ушибленном бедре, Иван Кузьмич добрался до карабина, очистил его от грязи и, встав на ноги, побежал вслед за своим эскадроном, уже ворвавшимся на вражеский аэродром. Вдруг он увидел, что неподалёку, за сараем, всё ещё бьёт скорострельная зенитная пушка. Немецкие артиллеристы вели огонь по тому месту, где сражались взводы лейтенантов Матушкова и Герасимова. Ключников выстрелил в зенитчиков. Но тут же застрочил фашистский пулемётчик: очередь вспорола землю совсем близко, в полуметре. Пришлось залечь. Через минуту Иван приподнял голову и чуть не поплатился жизнью: пули изрешетили верх кубанки. Тут же почти у ног со свистом шлёпнулся снаряд. К счастью, не разорвался. Следом за ним ухнул другой, но немного подальше. Под прикрытием взрывного султана Ключников выскочил из-под пулемётного обстрела и короткими перебежками стал приближаться к вражеским зениткам. У него на виду расчёты побросали пушки и побежали, боясь окружения.