Николай Офитов - В огне войны сгорая. Сборник

Ключников кинулся к одному из уцелевших орудий, быстро осмотрел его. Мозг сверлила мысль: скорее развернуть и ударить по бегущим гитлеровцам. Но когда снаряд был закрыт замком, выстрела не последовало…

Тем временем фашисты, опомнившись и увидев, что их преследует небольшой отряд наших кавалеристов, повернули назад и перешли в контратаку. Из-за облаков вдруг вынырнул «мессер» и стал обстреливать аэродром. Положение конников осложнялось с каждой минутой.

– Всё равно не дамся живым! – кусая губы от досады на то, что чужая пушка не слушалась его, бормотал Ключников. – Ну, ну, подходите, гады! Посмотрим, какие вы храбрецы в рукопашном бою!.. Подходите же…

Но до рукопашного не дошло. Обливаясь потом, Ключников успел-таки освоиться с захваченной пушкой. Раздался первый выстрел, второй, третий… Удар по контратакующей цепи оказался смертельным. Он видел, как падают сражённые фашисты, и стрелял без передышки, не чувствуя ожогов на руках, думая лишь о том, чтобы не пропустить их к спешившимся и залёгшим на аэродромном поле кавалеристам. От страшного напряжения и усталости кружилась голова, пересохло во рту. Но Ключников пересиливал себя и не отрывался от прицела. Он держал под уничтожающим огнём вражескую цепь и беспощадно мстил за павших товарищей. Контратака гитлеровцев захлебнулась.

На какие-то минуты стрельба стихла. И тут, в момент затишья, находчивый и отважный конник вдруг услышал одобрительные слова командира эскадрона:

– Молодец, Ключников! Держи-и-сь!..

Иван оглянулся, но так и не увидел Василевича, видимо, тот был в укрытии. Но его одобряющие слова вызвали новый прилив сил. Он снова стал к пушке и открыл огонь, не давая залёгшим гитлеровцам поднять головы. Надо было выиграть время, и оно было выиграно.

Подкрепление пришло со стороны луга, справа. Сперва Ключников увидел взвившуюся зелёную ракету, а затем скачущих к аэродрому конников. Вскоре донеслось громовое «ура!», которое всё нарастало, ширилось и затем слилось с голосами кавалеристов, первыми захвативших лётное поле. Гитлеровцы дрогнули и побежали. Горячая радость овладела Ключниковым. Только теперь он подумал о времени: выходило, что бой длился почти весь день.

Расстреляв оставшиеся снаряды, он медленно опустился на землю – держаться на ногах у него больше не было сил. Боевая задача была выполнена, и сознание этого расслабило его. Прищурившись от ударившего в глаза предзакатного солнца, вынул из кармана кисет с махоркой, с трудом свернул цигарку, закурил. Ненароком взглянул на свои сапоги и только теперь заметил, что они в нескольких местах продырявлены пулями. «Надо же! А ноги целёхоньки. Вот это номер! Вот так чудеса!.. Остался цел. Значит, пойдёшь дальше. К Одессе!»

Конники, преследуя отступающих, ускакали, и на аэродроме стало удивительно тихо. Сидя на земле, Ключников загрубевшими пальцами выдернул несколько зелёных травинок, поднёс их к губам и вдруг с неимоверной силой почувствовал желание жить. Нет ничего дороже жизни, данной человеку лишь единожды. Ведь ради неё, ради мирной жизни на земле шёл этот кровопролитный бой. А сколько их ещё впереди?! И в каждом он будет сражаться до победы.

Постепенно остывая от горячки боя и осматриваясь по сторонам, Ключников увидел неподалёку от себя тела убитых. И он мог оказаться на их месте. На фронте никто не застрахован от внезапной гибели. Вид мёртвых леденил душу. Заныли вдруг старые раны. И опять перед глазами вставали убитые друзья. На глаза невольно навернулись слёзы. Сколько их полегло…

– А ты чего сидишь? – окликнули его из подошедших санитаров. – О, да это пушкарь наш! Жив? Не ранен?

– Вроде нет. Выдохся вот, сил нет.

– Ну, вставай, – и санитар протянул ему руку. Наши вон там обосновались – шагай прямо к кухне…

За этот бой грудь его украсил орден Красной Звезды.

Жаркий был день тогда. Досталось по холке ему крепко. Но страстное желание сражаться с врагом до победы росло. Вера в неё не ослабевала.

Метель продолжала буйствовать. Шаг давался нелегко. Только шаг к победе был несравненно тяжелее, чем этот. В него же не стреляли, не ухали пушки, сверху не падали бомбы. Но память не давала покоя, вспоминались и виделись фронтовые товарищи… Всех помнит, с кем бок о бок шли по дорогам войны. И очень доволен, что после камышинского госпиталя, весной сорок третьего, попал он в 4-й Кубанский казачий кавалерийский корпус генерала Плиева. Хороший человек, справедливый, о каждом из них беспокоился. Такой высокий осетин. А конь у него – рыжий, ноги – белые по колени, словно чулки надел. И всегда этот генерал был впереди. Вёл за собой, не зная страха. Под стать ему были и другие командиры корпуса – старший лейтенант Василевич, лейтенанты Матушков и Герасимов. Воевали, себя не жалея, то под пулями, то под минами, бегом, верхом, ползком, но всё равно вперёд, всё ближе и ближе к победе. Его тогда малярия за горло брала, а он и не думал сдаваться этой хвори, участвовал во всех боях на пути к Одессе. Трудно пришлось в районе железнодорожной станции Раздельной, враг сопротивлялся остервенело, наших положил немало, но и здесь его выбили. Храбрость и отвага старшего сержанта Ключникова не остались незамеченными, он был награждён орденом Славы 3-й степени.