Станислав Сахончик - Памяти солёная волна

По обоим берегам почти колесо к колесу стояли зенитки – целый лес стволов, задранных в небо. Днём переправы закрывались дымом, машины и танки едва ползли. По серой и мутной Висле сверху густо плыли трупы наших и немецких солдат, вздувшиеся лошадиные туши, а также снарядные ящики и прочий хлам, – немцы беспрерывно пытались блокировать плацдарм.

Сапёры на лодках всё это вылавливали, не давая подплыть к бонам заграждения. Поток машин, танков, самоходок, обозных фур и пехотных колонн не прекращался ни днём, ни ночью – с плацдарма готовилось наступление, накапливались силы, которых прожорливый фронт требовал ещё и ещё.

За колонной пристроились две самоходки СУ-76, шедшие из ремонта, дальше шла колонна «студеров» с зачехлёнными приземистыми длинноствольными противотанковыми 100-миллиметровыми пушками. У солдат, сидевших на снарядных ящиках, на рукавах гимнастерок были нашиты чёрные ромбы со окрещёнными стволами – отличительный знак противотанкистов.

Сержант, сидевший рядом с Колесниковым в кабине, почтительно сказал:

– ИПТАП [10] ИПТАП— истребительно-противотанковый артиллерийский полк. пошёл. Отчаянные ребята – танки на прямой наводке лупят. Насквозь «тигру» прошибают. Но долго не живут.

– А кто на передке-то долго живёт? Оттуда, брат, две дороги – или в Наркомздрав, или в Наркомзем, – откликнулся шофёр.

Лейтенант не стал прерывать разговора, сделав вид, что дремлет, – такие разговоры ему, по долгу службы, нужно было пресекать, хотя сам он был с шофёром вполне согласен. Он находился на «передке» уже третий год, несколько раз за это время был ранен. И не один раз видел, как хороших бойцов за такие разговоры отдавали под трибунал и загоняли в штрафную роту. И хорошо знал, что после атаки от ещё недавно полной роты в живых остаётся в лучшем случае больше половины старого состава, а пополнение – сгорает как солома. А ему выпадает горькая участь писать «похоронки».

Колонна медленно вползла на берег, регулировщики сноровисто разогнали машины по направлениям. Лейтенанта подбросили прямо к штабным блиндажам полка. Судя по добротности и глубине, они были построены ещё немцами. Тарахтел трофейный движок, и в блиндажах было светло от ламп.

Молодой, но уже с сединой, майор Коростелёв, начальник политотдела 527-го стрелкового полка, бегло проверил документы и предписание. На карте показал дислокацию полка и батальонов, прочитал вслух последние политдонесения.

– Вот смотри, у соседей в 220-м гвардейском полку комроты лейтенант Бурба с двенадцатью солдатами, оставшимися от роты, отбил три атаки и продержался до вечера. В утренней танковой атаке подорвал лично один танк и бросился со связкой гранат под гусеницы другого. То же сделал и рядовой его роты Хлюстин. Обоих к Герою представили, посмертно. Отчаянно дерутся люди, себя не жалеют.

Потом вдруг поинтересовался:

– Непонятно, Колесников, воюешь вроде давно, училище политическое вон закончил, а для лейтенанта вроде как и староват, под сорок уже. Кем до войны-то был?

– В милиции служил, на Дальнем Востоке, в Благовещенске. Зам начальника РОВД, две «шпалы» носил, майор.

– А как на фронт попал?

– Да как обычно – добровольцем, в сорок втором году. Формировались в Сибири. Начал сержантом в разведке, подо Ржевом, на Калининском фронте. Там и ранили в первый раз. По выздоровлении – курсы политсостава, потом – политруком разведроты 91-й особой разведывательной бригады. Потом опять ранило, после вот в училище послали. Оттуда – на Третий Украинский фронт.

– Ну, раз так – батальон потянешь. Комбат-два майор Ремняк – мужик опытный, с сорок первого на фронте. Народ там разный, много – из ранее оккупированных местностей. Есть и из партизан. Но дерутся нормально, настроение боевое. Вчера вот две контратаки танков отбили. Уже, было, первую линию окопов фрицы прорвали, до рукопашной дело дошло. Но выбили мы их из окопов и с полкилометра ещё гнали… Танков и самоходок у немца здесь много, «пантеры» в основном, в лоб их взять трудно, да и пехота попалась настырная – панцергренадеры, вроде. Но наложили их немало, завтра на поле сам увидишь. Да и танки почти все пожгли иптаповцы, хоть и самих повыбило. Соседи наши тоже хорошо продвинулись, так что гоним гадов… Заявлений в партию много, да не всем и билеты сможем вручить. Гибнут люди. Заметь, Колесников, лучшие гибнут.

Коростелёв помолчал немного.

– Сейчас скажи дежурному, чтоб покормили, и в блиндаже рядом до утра отдохнёшь.