Богдан Сушинский - Живым приказано сражаться (сборник)

Расправа была скорой и жестокой. Почти в каждом дворе этой окраины «партизаны» обнаружили шоколад и консервы. Все это было немедленно конфисковано, будто бы по приказу самого Беркута. Руководствуясь этим же приказом, они тащили из хат все, что попадалось на глаза. Старика, которому офицер «подарил» галифе, повесили прямо во дворе, на яблоне. Женщину и подростка, пытавшихся защитить свое добро, пристрелили. Нескольких человек избили. Даже тяжелобольной, прикованной к постели старухе досталось от какого-то верзилы в разорванном ватнике, таскавшем с собой ручной пулемет.

Все было проделано за каких-нибудь двадцать минут. Затем раздался свист командира группы, и «партизаны» исчезли, словно растворились в лесу. Но о них все еще напоминали плач, стоны, проклятия и горящая хата.

Эту картину и застали немцы, снова появившиеся на этой окраине, но уже на двух машинах. На одной из них были те же солдаты, которые раздавали подарки.

Немцы бросились в погоню за партизанами, подняв при этом яростную стрельбу, хотя она уже была бессмысленной. Вернувшись в село, офицер и солдаты опять оставляли на лавках у хат (крестьяне отказывались их брать) плитки шоколада. Потом вынули из петли старика и, проклиная банду Беркута, за которой давно охотятся, понесли его в хату.

Подойдя к казненному, рослый смуглолицый офицер, тот самый, который был здесь и во время первого приезда немцев, отдал ему честь как мученику-герою.

– Прикажете собрать людей, господин гауптштурмфюрер? – по-немецки спросил роттенфюрер Вергер, когда все солдаты возвратились к машинам.

– Зачем?

– Думаю, стоит произнести небольшую речь. Ведь, по сути дела, мы спасали местное население от лесных бандитов.

– Речью можно испортить всю операцию. Все, что можно было сказать этим людям, мы уже сказали. Где гроб для старика? Где сельские полицейские?

– Они предупреждены.

– Полагаю, вы объяснили старшему полицаю, что гроб нужно везти не сейчас, а после того, как он узнает, что здесь произошло? Узнает от самих односельчан.

– Уверен, что он и сам сообразит, – пожал плечами Вергер.

– В таком случае немедленно едем к нему. Нельзя полагаться на этого идиота. Больше всего мы рискуем именно тогда, когда полагаемся на таких, как он. Где журналист?

– Вон в том, крайнем дворе. Разговаривает через переводчика с женщиной. Партизаны застрелили ее сына-подростка.

– Негодяи, – нервно повертел головой Штубер. И роттенфюрер с удивлением отметил, что произнес он это совершенно искренне. Словно эти «беркутовцы» действительно были партизанами, а не людьми Магистра. – Журналиста ко мне не подпускайте. Я не хочу ничего комментировать. Меня все это не касается.

– Яволь, господин гауптштурмфюрер. Кое-что я объясню ему сам.

– Старайтесь объяснять как можно меньше. Пусть смотрит и делает выводы. Подробности мы с ним обсудим, как только вернемся в город.

Когда ввели Звонаря, в штабной землянке уже были Отаманчук, Мазовецкий и партизан, который пришел с Совой. Полонский понял, что собрались они неспроста, и оглянулся на Крамарчука, снова усевшегося на маленькой скамейке у двери. Должно быть, сейчас Звонарь очень сожалел, что не попытался бежать, покуда допрашивали Сову.

– Ну что, Звонарь, пришло время говорить правду, – произнес Беркут, глядя ему прямо в глаза. – Я понимаю: имея такую школу да еще после столь сложных заданий, которые вам приходилось выполнять, обидно погибать в каком-то партизанском лагере, где к тому же нет ни одного профессионального контрразведчика. Но ничего не поделаешь.

– Беркут, я ведь предупреждал тебя, что первое, на что пойдет Сова…

– Не раздражайте меня, Полонский, – перебил его Громов.

Услышав свою фамилию, Звонарь съежился и какое-то время изумленно смотрел на Беркута.

– Это клевета, товарищи. Я честно разоблачил предателя, провокатора, который мог бы…

– Мы знаем, что мог натворить агент гестапо Сова. Он сам рассказал об этом. Но рассказал и об агенте Звонаре, гауптштурмфюрере Штубере, фельдфебеле Зебольде, некоем Лансберге, по кличке Магистр, и многих других из отряда «Рыцарей Черного леса». Но это еще не все. Он полностью раскаялся в измене Родине и изъявил желание сотрудничать с нами. За это ему подарена жизнь. Мы не безумные убийцы и понимаем, что бывает грех, но бывает и раскаяние. Почему вы молчите? Отвечайте: каким образом вы должны были разоблачить Сову, чтобы укрепить свое положение в партизанском отряде? Уверен, что задумано не так бездарно, как вы сделали это сегодня.