Богдан Сушинский - Живым приказано сражаться (сборник)

– Это не может остаться незамеченным, гауптштурмфюрер.

– Ровно через неделю мы планируем нападение на очередной партизанский лагерь. На этот раз – лагерь известного в этих местах партизанского предводителя Беркута.

– Как-как его фамилия? – переспросил Денхоф, вынимая ручку. Блокнот его все время лежал на столе.

– Скорее кличка. Беркут. То есть горный орел. Это его банда совершила сегодня нападение на Заречное. А наш рейд будет рейдом мести. Вот там, думаю, мои люди по-настоящему продемонстрируют свое искусство.

– Весьма сожалею, что не смогу задержаться в вашем городке позднее, чем до завтрашнего дня, – потер отвисающий подбородок репортер. Ему было уже под пятьдесят. Болезненное, синюшное лицо, неприметная фигура, изъеденные паршой реденькие седые волосики едва прикрывали приплюснутую, мертвенно синюю голову. Весь его вид вызывал у Штубера отвращение. Жаль, что он не имел права хотя бы в чем-либо проявить его.

– Вам действительно есть о чем сожалеть, – многозначительно произнес Вилли, галантно благодаря официантку, принесшую им тушеную говядину. Говоря так, он знал, что, даже если бы этому пентюху строго-настрого приказали отправляться с ними в лес, он нашел бы тысячу причин, чтобы избежать этого похода. – Но лишь как солдату. Ибо как журналист вы ничего не потеряете. Это уже не первая наша операция. В общих чертах я хоть сейчас могу описать вам, что и как будет происходить там.

– Буду бесконечно признателен.

– Методика отработана до мелочей. На рассвете сосредотачиваемся несколькими группами вблизи партизанской базы. И пока специально подготовленные пластуны без единого звука снимают партизанские посты, мы, так же беззвучно, подкрадываемся все ближе и ближе к землянкам. Затем штурмовая группа врывается в землянки и действует, вначале используя исключительно ножи и боевые приемы рукопашного боя. Но так продолжается недолго. Часть партизан все же проснулась и пытается оказать сопротивление. И вот тогда вступают в бой основные силы отряда. В ход идет все, вплоть до топоров с партизанской кухни. Мы не признаем классических атак, в результате которых всегда бывают большие потери. Каждый «рыцарь» действует самостоятельно, полагаясь на свою ловкость, волю, выдержку. И выручают его молниеносная реакция и предельная натренированность. Быть может, это не для печати, но пленных, как правило, не берем. Кроме, разве что, командиров и комиссаров.

– Чтобы допросить их, – понимающе дополнил журналист рассказ гауптштурмфюрера.

– Вот именно.

– Сколько у вас людей?

– В операциях обычно принимают участие не более полусотни. Но они вполне заменят два-три батальона, которые нужны были бы для карательной экспедиции против такого отряда, как отряд Беркута. И в этом нет ничего удивительного: пока армейские батальоны подойдут к лагерю, партизаны уже готовы к бою. Кроме того, в лесу эти бандиты чувствуют себя очень уверенно.

– Своих людей вы приучаете именно к лесным боям?

– Естественно. У нас два собственных лесных лагеря, в которых они обучаются ориентированию, психологически настраиваются на ночные рейды и всячески привыкают к лесу, к условиям боя в чащобах.

Штубер еще долго рассказывал об операциях своего отряда, которых никогда не было и которым едва ли суждено осуществиться. Но делал это вдохновенно. Денхоф был в восторге. Мог получиться блестящий репортаж из украинских лесов, главным героем которого станет фигура, способная увлечь не только мальчишек из гитлерюгенда, но и любого толстокожего бюргера, который все еще ворчит, недовольный налогами военного времени.

– Какую же, в таком случае, школу должны были пройти вы сами? – осторожно поинтересовался лейтенант от журналистики, торопливо записывая что-то в свой потрепанный блокнот.

– Вам, вероятно, приходилось слышать такое имя – Отто Скорцени?

– Скорцени? Тот, из Вены? Герой аншлюса? Мне даже посчастливилось побывать вместе с ним в одной берлинской компании. Помню, меня тогда неприятно поразили шрамы на его лице. Кажется, на левой щеке.

– Да, на левой. Два шрама, похожих на змеиное жало. Символично.

– Честно признаюсь, я почти не общался с ним. Человек он довольно замкнутый.

– Умеющий молчать – так будет точнее.

– И что, он действительно такой?.. Ну, каким его пытаются изображать сторонники аншлюса в Австрии? Да и вообще, говорят, Скорцени – какая-то особенная личность. Один из тех немногих, кого уже сейчас действительно можно считать сверхчеловеком.