Богдан Сушинский - Живым приказано сражаться (сборник)

– Как ему это удалось бы?

– Заявил бы, будто видел вас на тренировках. Ведь вы же тренировались на пленных, правда? Что именно будет рассказывать о своем задании Романцов – ответить пока трудно. Ведь мы его еще не допрашивали. Но уже сейчас ясно: Штубер, этот недоученный психолог, рассчитывал на ваше молчание. Пока вы будете молчать, у вас остается хоть какой-то шанс. Если ж вы разоблачите агента Романцова – то погибаете с ним вместе. Я доходчиво изложил вам суть операции?

– Да, – кивнул Сова. И замолчал. Лейтенант ожидал иной реакции. Однако, выждав немного и поняв, что Петраков не собирается что-либо отрицать или уточнять в его рассказе, продолжил:

– Штубер не учел лишь одного. Что мы организуем вам эту встречу. Наверно, планировалось, что он сам выдаст вас или сразу же убьет, заявив, что убил предателя. И еще он не учел, что мы можем подарить вам жизнь, если вы, конечно, чистосердечно во всем признаетесь и согласитесь помогать нам, помогать своему народу. Итак, повторяю: вами пожертвовали для того, чтобы внедрить другого агента. Пожертвовали, как последней бездарью, которая уже ни на что не годится. А теперь отвечайте. Только быстро. Кличка Романцова?

– Звонарь. Вы что, в самом деле?..

– Понятно, звонарь, – прервал его вопрос Беркут. – Настоящая фамилия?

– Полонский. Из белогвардейцев он. Профессиональный шпион. И, говорят, очень жестокий во время расправ.

– Вы знали, что его должны заслать сюда?

– Нет. Это они от меня скрыли. Я хочу спросить: вы в самом деле сохраните мне жизнь и я смогу?..

– Не будем торговаться. Как ваша настоящая фамилия?

– Гуртовенко. Никифор Семенович.

– Сколько человек в отряде Штубера?

– Было пятьдесят семь. Но должны были набрать еще столько же. Из полицаев.

– Сколько среди них специально подготовленных агентов, имеющих опыт агентурной работы?

– Человек двадцать. Самые опытные там – фельдфебель Зебольд, клички не знаю, и Карл Лансберг – кличка Магистр. Есть еще Ангел, Волк… Их фамилий не знаю. В основном мы называли друг друга по кличкам.

– Что вам известно о группах, которые Штубер направил в леса и которые должны выдавать себя за партизанские?

– Почти ничего. Говорили, что таких групп должно быть две. Какое они получали задание и где будут базироваться – об этом мне не докладывали.

– Стало быть, серьезных секретов вам не доверяли?

– Теперь мне кажется, что Штубер, этот зверь, вообще не доверял мне. Я же не из их кодла. Я ведь на самом деле был красноармейцем. Попал в плен. Еще в начале войны. Узнали, что местный, – поставили перед выбором: или расстрел, или идти в полицаи. Ну я и смалодушничал. А недавно меня зачислили в отряд Штубера.

– Понятно. Кто командует группами, засланными в лес?

– Не знаю. Думаю, назначат Зебольда и Лансберга. Они – немцы. Больше всего Штубер рассчитывает именно на них.

– Хорошо. Подробности потом. Крамарчук, отведи его. И возвращайся со Звонарем. Интересно, в какие колокола он станет бить теперь?

Утром на окраине села Заречного, – той, что подступала к самому лесу, – остановилась машина с немецкими солдатами. Немцы сразу же разбрелись по дворам. Каждый из них немного владел русским или украинским. Офицер раздавал детям и женщинам плитки шоколада. Солдаты вежливо просили молока и расплачивались оккупационными марками. В одном из дворов мальчику подарили губную гармошку, в другом – одарили новым галифе старика. Люди брали подарки неохотно. С недоверием косились на немцев и старались поскорее скрыться в доме или в сарае. Неизвестно, чем бы закончилась эта «идиллия», если бы из лесу не донеслось несколько выстрелов. Затем над самой машиной воздух прошила автоматная очередь.

Раздалась команда офицера. Солдаты быстро сели в машину. Некоторые вскакивали уже на ходу. Машина понеслась к шоссе.

Не успела машина скрыться за ближайшим холмом, как в село ворвалось десятка два партизан.

– Что, фашистам продались?! – орал один из них, видимо, командир. – Поите молоком?! А своим, партизанам, куска хлеба жалеете?!

– Э, да вы, дед, уже и подарки от фашистов принимаете?! – слышалось в другом дворе.

– Кто их принимает? – пытался оправдываться старик. – Я сидел тутычки вот, на крылечке. А он бросил галифе на колени и побежал к машине.

– Бросил?! – оскалился «партизан». – С каких это пор фашисты начали вас по-родственному обмундировывать?! Ты о Беркуте слышал?! Так вот, приказ Беркута: таких, как ты, вешать на сухих ветках. Без всякого суда.