Сергей Бортников - Путь командарма (сборник)

Михаил Иванович отпустил подчиненных и стал собираться домой. В это время зазвонил телефон. Командарм резко схватил трубку.

– Потапов у аппарата!

– Ну, здравствуй, земеля!

Обычно серьезный и не очень жизнерадостный, голос Жукова был полон необычных мажорных, пожалуй, даже игривых ноток.

– Здравия желаю!

– Директиву получил?

– Так точно!

– Обсудил?

– А как же иначе, товарищ командующий? Обсудил, выполняю…

– Молодец. Готовься – скоро свидимся.

– Что значит «скоро»?

– А то и значит, что не сегодня-завтра.

– Вы не в Москве?

– Никак нет. В «портовом» городе Тернополе. Знаешь такой?

– Так точно!

– Так что заправляй самовар, Михайло Иванович.

– А че его заправлять?! Для таких дорогих гостей он у меня всегда готов, – заверил Потапов и добавил: – Жду!

В ответ из трубки донесся задорный смех, а за ним – прерывистые короткие гудки.

«Какой-то странный звонок… В полночь. Из соседнего областного центра, до которого, как говорится, подать рукой. И что Георгий Константинович делает в той забытой Богом дыре? Нет… Что-то здесь не так, не чисто… Где Жуков – там война, там – наступление… Неужели… Неужели? Нет, в эту ночь домой я точно не пойду – останусь ночевать в штабе!»

Командарм устало вздохнул и прилег на доставшийся от буржуев диван, накрывшись генеральской шинелью, покоящейся до этого на вешалке встроенного в стену шкафа.

Хаммельбург, офицерский лагерь ХIII-Д.

Начало декабря 1942 года

– А ты как попал в плен? – спросил Музыченко, потирая и царапая чуть ли не до крови насиженную ногу, по которой давно бегали «мурашки».

– Мы двигались в сводной колонне штабов Юго-Западного фронта, – тихо начал свое печальное повествование Потапов. – 20 сентября подошли к хутору Дрюковщина, что в пятнадцати километрах юго-западнее Лохвицы [32]. И неожиданно угодили под удар главных сил третьей танковой дивизии вермахта. Потеряв несколько орудий и бронемашин, часть колонны под командованием генерал-майора Сотенского…

– Владимира Николаевича?

– Да… Часть колонны отступила в лес, после чего связь с ней прервалась…

– Скорее всего, они уже тогда были в плену.

– Все возможно – после войны разберемся… В нашей группе осталось не более тысячи человек, из них около 800 командиров, в том числе командующий фронтом Кирпонос, члены Военного совета ЮЗФ Бурмистенко, Рыков, начальник штаба Тупиков, генералы управления фронта Добыкин, Данилов, Панюхов, члены Военного совета армии Никишев, Кальченко, начальник штаба моей армии Писаревский, комиссар госбезопасности 3-го ранга Михеев… Рассредоточившись по кромке пересекавшего рощу оврага, мы попытались организовать круговую оборону, расположив оставшиеся бронемашины на опушке рощи. Противник атаковал нас с трех сторон. В рукопашной схватке на равных участвовали все – от рядового красноармейца до командующего фронтом… Кирпонос был ранен сначала в ногу, а потом осколки мины попали ему в грудь…

– Бедный, бедный Михаил Петрович! – в сердцах воскликнул сердобольный генерал-лейтенант.

– Солдаты похоронили его на месте гибели, – спокойно продолжал Потапов, в который раз пропуская через свою израненную душу события тех буреломных дней. —

После этого бой вспыхнул с новой силой и продолжался еще около пяти часов. Погибли Тупиков, Бурмистренко и Писаревский. Как я остался жив – ума не приложу…

Хаммельбург.

Начало декабря 1942 года

В общей сложности в Хаммельбургском лагере находилось свыше 18 000 советских офицеров, из них более 5000 попали в плен еще в декабре 1941 года. Узники тщательно проверялись гестапо на предмет выявления так называемых «особо опасных элементов» – политработников, интеллигентов, евреев. Их сразу же уничтожали. Только до лета 1942 года было расстреляно не менее 1100 «неблагонадежных» лиц.

Чтобы избежать печальной участи, некоторые из красных офицеров добровольно соглашались сотрудничать с фашистами. Из них в лагере вскоре создали комитет «Русской трудовой народной партии – РТНП», цель которой заключалась в свержении Советской власти при помощи фашистской Германии. Добровольные помощники СС немедленно доносили администрации лагеря об антифашистских настроениях некоторых товарищей по несчастью.

С другой стороны, находились и такие, кто и за колючей проволокой вынашивал планы сопротивления: мятежа, побега и даже вооруженного восстания. Самыми активными из них были Тхор и Шепетов.