Николай Дмитриев - Майор из Варшавы

Какое-то время Меланюк сидел молча, потом вскочил и укоризненно глянул на Малевича.

– Як же вы так неосторожно, товаришу комиссар?

– Ну, виноват… – улыбаясь, Малевич сокрушенно развел руками.

– Ладно уж… – Меланюк на всякий случай выглянул в коридор. – У вас як?

– Неплохо… У меня под началом двадцать человек собралось. Отряд… Мы только вчера в Баево урочище подошли, – Малевич на секунду запнулся. – Петро, Москва как?

– Жду… Недавно на Княжий лес десант сбросили. Вроде одного парашютиста схватили, но он сбежал. Нам искать приказано…

– Это хорошо! И мы искать будем… Но вообще-то такое дело обмозговать надо. Только не здесь бы, а?

– Это мы мигом! – Петро оживился и, высунувшись в окно, крикнул: – Эгей, не позасыпали там, сволото? Бричку мени, живо!

Малевич понял, что постоянное цуканье полицаев для Меланюка всего лишь способ снять напряжение и, усмехнувшись, попросил:

– Петре, все равно бричкой едем, а у нас патронов маловато, так, может, хоть цинку дашь, а?

– Да об чем речь, дядьку? Да я для вас все!.. – и, рванувшись навстречу, Меланюк крепко сжал руку Малевича…

Придержав коней перед спуском, Петро покосился на сидевшего рядом Кобзу и с трудом сдержал душившее его раздражение. С появлением Малевича дел у Петра было по горло, и внезапное появление «пана референта» было весьма некстати…

Пилюк свалился Петру на голову неожиданно. Путано объяснив, что имеет свободное время, он попросил Меланюка подбросить его «до титки». Прекрасно понимая, о «якой титке мова», Меланюк про себя выругался, но отказывать Пилюку не стал.

Постаравшись сделать вид, что ужасно рад видеть старого приятеля, Петро тут же отдал нужные распоряжения и был очень удивлен, когда Пилюк настоятельно попросил Меланюка самого ехать с ним и даже не брать с собой фурмана. До этого Меланюк был уверен, что речь идет о хорошей пьянке, и отбрыкивался, как мог. Однако просьба убрать с облучка полицая могла означать что угодно, и потому Петро, хоть и стремился поскорее «здыхаться Пилюка», все-таки решил ехать с ним.

Всю дорогу он ждал, когда Пилюк выложит, зачем он ему понадобился, но тот, где-то уже выпивший, нес околесицу, сначала воспринимавшуюся Меланюком довольно спокойно, но по мере приближения к хутору «титки», раздражавшую его все сильнее.

С горы лошади пошли шибче, пыль, поднятая копытами, закурилась вокруг сиденья, но, не доезжая крайних хат, Петро свернул под вербы к старой запруде. Колеса начали грузнуть, лошади сбились с шага и на берегу стали сами.

Здесь было прохладно, и с наслаждением бросив вожжи, Петро откинулся на спинку сиденья. Не понимая, почему остановка, Пилюк пьяно качнулся и, уставившись на резко прочерченные по воде тени деревьев, начал возмущаться:

– Ну, чого ты тут став? Я ж говорыв, до титки идьмо, а ты що не поняв, что до коханки?

– До кубеты ще встигнешь… Я тебе щось спытати хочу, а поки… – Петро вытащил из-за спинки четверть с самогоном. – Хильнем ще по чарчыни, бачишь, як тут у холодку файно!

Покосившись на почти полную четверть, Пилюк недовольно пробурчал:

– Тю, знайшов болото, и хиба в кобеты самогону нема?

– Такого, може, й нема. – Петро поглядел бутылку на свет. – Через уголь чищена, смак…

Не дожидаясь Пилюкова согласия, Петро, взяв лежавшую в ногах торбочку, вытащил из нее пару стаканчиков и свежий селянский хлеб. Положив каравай на колени, он налил стаканы и, сунув один Пилюку, коротко хмыкнул:

– Ну, друже Кобза, будь-мо!..

Пилюк сначала недоверчиво поднес стакан к носу, но потом, не отрываясь, высосал все до капли. Довольно жмурясь, отломил краюху, зажевал самогон и лениво поинтересовался:

– Так що ты там спытаты хотив?

– А, спытаты… – Петро не спеша понюхал корочку. – Та ось ганяють нас по лисах, а навищо? Мени здається, зараз одни жиды по кущах ховаються, а чи е в тому лиси парашютисты, чи нема, то бис його знає…

– Скориш за все що нема. Там дали, де бульбаши, кажуть нибы то е, а в нас ще точно немае. Так, свои вештаються, кого не зловили…

– Та про своих я знаю… А от чого нас нимци ганяють, не пойму…

– А ты не здогадуешься? – Пилюк хмыкнул и подставил стакн. – Плесни-но ще. Самогон и вправду добрячий!

Пилюк выпил и, к удивлению Петра, охмелел как-то сразу. Похоже, за дорогу по жаре он так и не протрезвел, а тут его совсем развезло. Грузно осев на сиденьи и глядя на Петра мутноватым взглядом, с едва заметной пьяной запинкой, Пилюк сказал:

– Вийськ нимцям замало, от що… За наши спины хоронытись почалы. У них в армии резерва вже понад двисти тысяч не вистачае, так що, право слово, ци паны пыхати ще до нас на поклон прийдуть…