Ольга Пустошинская - Виктория

В купе её ждали.

– Я уже начала волноваться, думала, что вы отстали, – с облегчением сказала мама Серёжи, и Вика опять подумала, что у соседки удивительно мягкий и добрый голос. И лицо красивое, с большими выразительными глазами, как у Татьяны Самойловой из фильма «Летят журавли».

– Мы так и не познакомились. Как вас зовут? – спросила Вика.

– Валентина.

– А я Вика. Виктория.

– Какое хорошее имя у вас… Виктория – значит победа. Победа нам сейчас нужна.

Вика улыбнулась: полное имя ассоциировалось у неё с клубникой, которую мама выращивала на даче.

Из рюкзака она вытащила утеплённую курточку с погончиками и кармашками на кнопках, натянула её поверх толстовки. Сразу стало теплее. Как хорошо, что начало мая выдалось холодным, как хорошо, что пришлось достать из шкафа колготки, ботинки и куртку! Краем глаза Вика заметила, как другие пассажиры пристально и детально рассматривают её одежду, лишь Серёжа искренне восхитился:

– Ух ты! Это военная куртка?

– Да, это мне на военной подготовке выдали, – солгала Вика.

Она прихватила рюкзак и снова прошла в уборную. Покопалась в кармашках, достала телефон. Его оставалось только выключить и спрятать в потайном кармане рюкзака вместе с паспортом, деньгами и картой. Сейчас все эти вещи совершенно бесполезны и даже опасны: Вику легко могли принять за шпионку.

Ещё в рюкзаке обнаружилась коробочка амоксициллина, завалявшаяся с прошлого года. Совершенно по-новому Вика смотрела на маленькие капсулы – это же настоящее сокровище! Коробочка тоже отправилась в потайной карман. Дальнейшая ревизия рюкзака подарила зарядник от телефона, губную помаду, ключи от московской ипотечной квартиры, упаковку жевательной резинки, шариковую ручку и бумажные носовые платки. Только теперь Вика пожалела, что не взяла в дорогу продукты. Два яблока, банан, помятая пачка печенья «Любятово» и небольшая упаковка карамели – вот и все запасы.

Без еды, без денег, без вещей. Совсем одна…

Поезд стоял, пропуская встречные эшелоны. Хотелось есть, но она не могла позволить себе истратить эти крохи еды из рюкзака. Соседки, женщина с девочкой пересели поближе к столику, достали из корзины чёрный хлеб с салом и варёную картошку. Ели её, макая в соль и запивая молоком из бутылки. Вика отвернулась.

Валентина вынула из сумки свёрток, зашуршала бумагой.

– Серёжа, ты голодный? Возьми…

Мальчик взял бутерброд и стал жевать, катая свой грузовичок по стенке купе.

– Виктория, угощайтесь.

Вика увидела, что Валентина протягивает ей бутерброд с колбасой в бумажной салфетке, и пролепетала краснея:

– Что вы, не надо! Я не голодна.

– Берите, пожалуйста, это не последнее.

Вика не стала ломаться, поблагодарила и начала есть. Ах, каким вкусным был этот бутерброд из куска белого хлеба и кружочка чайной колбасы!

Они разговорились. Валентина с сыном тоже ехала в Самару, и у Вики отлегло от сердца: всё-таки в городе будет не одна.

– Вы к родственникам едете? – спросила она.

– Нет, мы эвакуируемся с заводом. А вы? Тоже от организации?

– Нет, я сама по себе, так получилось, – призналась Вика и после недолгого молчания неожиданно добавила: – Чемодан у меня пропал…

Додумывая на ходу легенду, она рассказала, что во время бомбёжки потерялся чемодан с вещами, деньгами и документами.

– Как? Где потерялся? – ужаснулась Валентина.

– В другом вагоне. Я искала, его нигде нет.

Чемодан благополучно приехал в Самару, надо полагать. Мама, конечно, в панике: дочери нет, телефон молчит… Боже мой, бедная мама наверняка места себе не находит. Будет искать Вику среди отставших от поезда, потом в больницах и моргах. Потом заявление в полицию напишет, дело заведут. И тогда какой-нибудь седовласый следователь выяснит интересные подробности. Как в поезде некий пассажир от страха сорвал стоп-кран, потому что ему привиделся низко летящий самолёт с нарисованными фашистскими крестами на хвосте и крыльях. У пассажира сработала память предков, и он дёрнул стоп-кран. И как при этом бесследно пропала другая пассажирка, Фомина Виктория Александровна, двадцати восьми лет.

Соседка Валентины прислушивалась к чужому разговору, испуганно моргая, потом не выдержала:

– Проводнику сказать надо про чемодан. Как же вы без документов?

– Ищи-свищи энтот чемодан, – хмыкнул дед с газетой. – Кто увёл, того уже нет!

– Всё равно надо сказать, пусть поищут.

– Сказать-то можно, а толку?

Он и мысли не допускал, что чемодан сам по себе потерялся. Покопался в кармане и достал две мятые купюры в пять рублей.