Николай Личак - Люди ратного подвига

— Да, Виктор, — проговорил Гареев, поворачиваясь к Протчеву. — Мы не могли допустить даже мысли оставить тебя в лапах фашистов. Не сумел посадить самолет я, сел Павлов, не смог бы Павлов, тебя спас бы кто-нибудь другой. Но обязательно спас бы.

И на этот раз никто даже не заметил, что Муса Гареев изменил своей привычке и произнес необычно длинную речь.

Шла весна 1944 года. По всему огромному фронту советские войска готовились к решительным схваткам с врагом. Каждый день газеты приносили радостные известия об успешных наступательных действиях то на одном, то на другом участках фронта.

Наш полк участвовал в боях за никопольский плацдарм на Днепре. Местность там пересеченная, изрытая глубокими оврагами, и гитлеровцы здорово закрепились. Утром пойдут наши в наступление, отобьют первые траншеи, а в течение ночи фашисты подтянут откуда-то танки и контратакуют… так несколько дней подряд и переходили эти злополучные траншеи из рук в руки.

Ну, командование, понятно, заинтересовал вопрос: откуда берутся танки? В ход была пущена разведка — и наземная, и воздушная. Участвовал в ней и наш полк. Летали парами, от каждой эскадрильи, как на свободную охоту. Одна пара вернется, другая поднимается в воздух. К полудню дошла очередь и до нашей эскадрильи. Первыми должны были лететь капитан Гареев и его ведомый старший лейтенант Протчев (к 23 февраля они получили очередные звания, а Гареев, кроме того, был назначен командиром эскадрильи).

Оба наши экипажа вызвал командир полка.

— Тщательно осмотрите вот эти овраги, товарищ Гареев, — показал он карандашом на карте, — чует мое сердце, что где-то здесь прячутся эти чертовы танки.

Вышли мы с командного пункта и бегом к машинам. Там, конечно, уже все готово. Вырулили на старт и по ракете поднялись в воздух. Над землей плыли облака. Их-то и решил использовать Гареев при поиске. Танки-то от переднего края далеко уйти не могли, и, значит, надо было их искать, летая вдоль фронта на указанном нам участке. А там зениток— видимо-невидимо. Вот Гареев и решил маневрировать.

— Виктор, повторяй за мной все точно, выдерживай скорость, — говорит он Протчеву. А того учить не надо: идет за нами как привязанный.

— Знаю, — отвечает.

— Сейчас-то знаешь, а вот в облака нырять начнем, смотри, как бы не столкнуться.

— Не столкнемся, не первый раз, — уверяет.

Подошли мы к линии фронта — огонь с земли ужасный.

Но Гареев сейчас же «горку» — и в облака, потом снова вниз, выскочит, оглядится, а как только зенитки пристреливаться начнут — снова в облака. Так и ныряли мы вверх-вниз, пока не дошли до оврагов. Меня укачало малость.

Тут уж дело посерьезней — ведь осмотреть их, эти овраги, как следует надо. Снизились, идем вдоль одного оврага. Кое-где, вижу, машины стоят, масксетями прикрыты, в одном месте, где скат поотложе, — минометная батарея, а танков не видно. Справа и слева бьют по нас — спасения нет, а Гареев — хоть бы что, даже не отворачивает.

— Смотри, смотри, Сашок, как следует, а на зенитки внимания не обращай, — говорит мне.

А как тут не обращать, когда трассы так и мелькают совсем рядом и, кажется, будто тебя насквозь пронизывают. Эх и влепят, думаю, вот-вот влепят! Однако ж ничего, прошли мы этот овраг спокойно. Потом другой осмотрели, третий (три их там было). Нет ничего, хоть шаром покати, — пусто.

Слышу разговор Гареева с Протчевым.

— Что, домой пойдем? — это Протчев спрашивает.

— Погоди, — отвечает Гареев, — домой успеем.

Ну я-то знаю — не в обычае это Гареева домой ни с чем возвращаться. Слушаю дальше.

— А ты заметил, Виктор, что во втором и третьем оврагах зениток гораздо меньше, чем в первом? Значит, в первом они что-то прикрывают солидное. Не может быть, чтобы там ничего не было. Пойдем посмотрим еще…

Мы снова ушли в облака и вынырнули точно над первым оврагом. Все глаза проглядел — ничего. Увертываясь от зенитного огня, Гареев снизился еще немного. С креном на правое крыло, чтобы лучше было видно, прошел вдоль оврага. Таким образом мы просмотрели его правую сторону. Ничего. В конце оврага Гареев снова развернулся и пошел обратно. Теперь, накренившись на левое крыло, мы осматривали левую, ближнюю к фронту сторону оврага.

Его отлогая, высокая стена была покрыта пятнами потемневшего, еще не стаявшего снега, редким кустарником, местами пестрели прогалины прошлогодней побуревшей травы. По широкому дну оврага шла грунтовая, наезженная дорога. «Значит, ездят здесь часто», — подумал я и вдруг вскрикнул: