Олег Рябов - Свинцовая строчка

Сущинский, как и Тася, твердит, что пора войну кончать, а я мечтаю хотя бы к следующей осени (через год) на недельку заглянуть домой. Здорово было бы!

Игорь Пузырев был, оказывается, дома; замечательно. Сегодня получил письмо от Ирины – она все где-то в деревне, ей понравились мои письма и захотелось на фронт. Жалеет, что нет специальности. Но ведь писать можно по-всякому, и это зависит от настроения, а верить написанному полностью нельзя. Сейчас только пришла в голову мысль – Тасеньке пора бы замуж выйти, это для меня была бы самая большая радость. Вот было б здорово! После войны я взял бы Таську с мужем и Лелю с Галинкой и повез бы смотреть Алма-Ату и озеро Иссык-Куль (что в горах у самой границы Китая). Деньги будут. А не выйдешь замуж, Таська, уеду с какими-нибудь бродягами и все прокучу. Мама, выдай Таську замуж, а то срам какой – даже внучат не будет!

Таська! А помнишь ли ты, как делают слоеные пироги? Для этого, кажется, нужен холод, чтобы морозить тесто. Было время, когда мы ели такие пироги: хорошие – с мясом и не очень плохие – с вареньем. Только это бывает зимой, а сейчас весна. И поросят заливных ели, помнишь? Но это было давно. Я уверен, что слоеные пироги нам еще мама сделает. Смешно, Тасенька, – не будет мамы, и ты этого не повторишь.

Я тебе обещаю, что мы посмотрим и солнечную Алма-Ату и поедим узбекских дынь (это вещь особенная, которой в России нет!).

Война – это миг, небольшой этап в жизни. Конечно, она (жизнь) может закончиться и на этом этапе. Она может кончиться даже сейчас, если один из снарядов, которые летают повсюду, завернет сюда.

По-немецки рассуждая, жизнь без войны однобока. Тася, а ты достань и посмотри еще раз «Разбойников» Шиллера, что там Карл Моор говорил насчет воинов, таких как он. У них это получилось. Ты прочти все – здорово и занятно!

В письмах не положено философствовать. Ну, сейчас мы отдыхаем, хорошо бы до мая не воевать, а там с новыми (!) силами – в жаркое дело.

Помните, в январе в «Правде» писали: «Красная стрела легла на юго-запад от Клина, слева леса и справа леса, слева в лесах немцы, справа в лесах их еще больше. А стрела уходит все дальше на запад». Так мы на кончике той стрелы. Ржев далеко-далеко сзади нас, а ведь в Ржеве немцы.

Сейчас весна. Я каждый день умываюсь, хорошо умываюсь, не смейтесь. Опять на мне чистая гимнастерка, только ватные штаны все в лохмотьях – еще не сменил.

Помню, я в Алма-Ате ходил в порядочном виде, в фуражечке, подтянутый, затем опустился шибко – это в декабре, восточнее Тулы, на Западном фронте. У вас фотокарточка должна быть.

В Москве я немного привел себя в порядок и даже каждые два дня менял воротнички. А здесь зимой я был в таком виде: небритый, грязный, ватные брюки, не снимавшиеся всю зиму, расползлись. И только весна заставила всех принарядиться. Вроде ничего не изменилось – и люди те же, и война все так же жестока. У меня есть и шерстяная гимнастерка, и брюки, только все это где-то в мешке. Если годика через полтора попаду домой, то надену их и воротничок пришью. А вообще я теперь порядок люблю. Ежели я попаду домой, то разберусь в сарае, в чулане, на балконе. Один все сделаю. Вы улыбаетесь; подчеркиваю – мне так кажется! Кругом все такие неаккуратные – мне приходится замечания делать и за чистотой следить.

Ну, всего хорошего. Всем большой первомайский привет. Хотелось бы, чтоб письмо к 1 мая пришло. Но почта уже уехала куда-то в тыл, полк почти весь ушел, и мы одни здесь под вечным, несмолкающим ревом моторов и гулом пушек. Вчера Лукинов приехал с нового места, куда отводят дивизию, из тыла. Говорил, что за два дня душа отдохнула от вечного напряжения, там даже якобы пушек не слышно, а здесь сейчас все трясется.

Мама, работать бросай и заводи поросят: им цены не будет!

Таська, ура! Небольшой антракт. Ох, до чего приятно, как легко на душе. Вот и пройдены все этапы. Последний – это тыл, капитальный ремонт.

Тася, теперь я имею полное моральное право сказать, что воевал и буду воевать. Для этого не обязательно стрелять из винтовки, все-таки сейчас война техники. А почему я так написал – потому, что увидел, что здесь, в 15 километрах от переднего края и дальше к вам, находятся 50 процентов всех «воюющих». Тут всякие армейские штабы, армейские госпитали, армейские мастерские, медсанбаты, автобаты, автосанроты, всевозможные склады и т. д. А еще подальше повторяются все эти организации фронтового назначения. Людей – как селедок в бочке. Я им нисколько не завидую, ведь неизвестно, что значит хорошо жить. Поп у Некрасова говорил: «В чем счастье, по-вашему? Покой, богатство, честь!» Он все это имел и был несчастлив. А солдат вечно полуголодный, но оставшийся в живых, был счастлив. Так всех этих людей я могу сравнить с попом, а себя с солдатом.