Вадим Барташ - Букринский плацдарм, или Вычеркнутые из списка живых

Вот Георгий нанёс последние штрихи и Наталка уже почти всё приготовившая, решила посмотреть, что делает вставший у неё на постой молодой симпатичный боец с кудрявым чубом, похожий на юного Есенина (портрет этого русского поэта она видела в каком-то учебнике, когда ходила в школу), и от увиденного Наталка обомлела:

– О-ой! Це я чи шо?!

– Похоже? – улыбнулся Георгий.

– Дуже схоже! А можна мени його взяти?

– Дарю!

– А ти, хлопец, справжний художник! Дуже добре малюешь! Я як вилита! А можешь папку мого намалювати з фотографии?

– Могу. А зачем тебе?

– Дуже треба.

– Ну, давайте, сначала поедим хоть, – вклинился в их беседу рядовой Скоробогатов.– Есть хочется!

Наталка всплеснула руками:

– Ну, звичайно ж ви голодни, а я навантажу своими справами! Мий папка в червони армии. Вин артиллерист! Ну, давайте спочатку поимо!

И Наталка тут же принесла крынку молока и разлила его по кружкам, затем Скоробогатов открыл тушёнку и вывалил её в картошку. Наталка отложила отдельную порцию в глиняную чашку.

– Це моий бабуси!

– Конечно, конечно! – кивнул головой Георгий.

– Вона у мене май же не ходить, я ий виднесу.

Наконец Михаил, Георгий и Наталка приступили к обеду. Если честно, то у Георгия и Михаила уже разыгрался волчий аппетит, но они старались сдерживать себя.

После того, как с обедом было покончено, Наталка принесла фотографию отца, завернутую в старую газетку, и бережно её оттуда достала:

– Вона у мене одна. А я братику хочу портрет батька видиспати. Братик у мене той же воюе. И вин не бачив папку в форми.

Когда Георгий увидел фотографию отца Наталки, то у него на лбу пролегла тень. У Георгия, как у художника, была очень хорошо развита память на лица, и он сразу узнал этого артиллериста.

Наталка ничего не заметила. Она по-прежнему бойко и увлечённо о своём тараторила:

– Мого братика звуть Василем. Його призвали в армию у вересни (в октябре, – прим. авт.) 1941 року, а батьку через два мисяци. Днями у нас побував товарищ по служби Василя, и передав вид нього лист (письмо, – прим. авт.) Виявляется вин лежит в госпитали зовсим порядом, в Прилуках. Вин запитував (он спрашивал, – прим. авт.) про батьку, а я про нього до сих пир ничого не знаю. У меня вид нього лиш одне лист прийшов до того, як ми попали пид нимця. У ним и була вкладена фотография. Ось я хочу написати Василю, а фотография у мене с батькой одна и мени ии жалко посилати, я краще з листом тодди пошлю малюнок (рисунок, – прим. авт.). Намалюешь мени?

– Запросто, – ответил Наталки Георгий.

Георгий вырвал из своей заветной тетрадки лист и стал зарисовывать с фотографии артиллериста, отца Наталки. Он не мог ошибиться, да, это был тот самый артиллерист, но как о нём сказать этой девочке сейчас? Сразу это сделать он был не готов.

***

Это случилось совсем недавно. Их часть продвигалась к Лубнам и уже на подступах к этому небольшому городку они наткнулись на немецкий заградительный отряд. Бой был ожесточённый, и для усиления наступающих частей им предоставили две батареи из двенадцати 45-милимитровых орудий. Они должны были разнести в щепки немецкий укрепрайон на подступах к Лубнам, состоявший из нескольких дотов. Чтобы прикрыть эти батареи от немецкой пехоты к ним прикрепили роту, в которой были Георгий Неустроев и Михаил Скоробогатов. Им дали несколько часов, чтобы они окопались. Земля оказалась уже подмёрзшей, и пришлось тяжело, когда наша пехота стала в неё зарываться. И вот, только рота вырыла мало-мальские окопы, как внезапно со стороны города появились танки. Примерно рота, а это двенадцать «пантер». Их никто не ожидал на этом участке фронта. Танки двигались прямо на наши позиции. За ними цепью следовали немцы в мышиного цвета форме, кое-кто из них был в камуфляже. Немцы двигались перебежками и пригибаясь. Наши орудия начали обстрел танков. Били они по «пантерам» прямой наводкой. «Пантеры» ответили тоже огнём из своих орудий. Начался тяжёлый бой.

Снаряды разрывались везде, и трудно было высунуть голову, но тяжелее всего пришлось артиллеристам. И хотя их орудия были тоже наполовину прикрыты брустверами, но всё равно для немцев они оказывались как на ладони. Вот один танк задымился и стал кружиться на месте, его подбили наши. Затем замер второй. Но и наше одно орудие разворотило прямым попаданием танкового снаряда. Весь расчёт этого орудия частями разбросало в радиусе нескольких метров. Картина была скажем прямо жуткая. И причём это произошло всего лишь в метрах двадцати от позиции Георгия и Михаила. Повсюду были разбросаны конечности артиллеристов и их изуродованные тела. У кое-кого вывалились кишки и прочие внутренности, а командира орудия, совсем юного парнишку, и такого же светловолосого и вихрастого, как и Георгий, отброшенным ударной волной лафетом перерезало напополам.