Полина Жеребцова - Тонкая серебристая нить

Чапа, задорно лая, бежала навстречу. Она прыгала как заяц, а потом и вовсе пустилась в пляс. Дед издали бросил ей сон в виде морской звездочки. Собака принялась грызть его и облизываться…

– Она сейчас не заснет! – сказала я.

Дед промолчал.

Вечером мы читали книги у камина и пили зеленый чай.

– Ты знаешь, что такое время ? – неожиданно спросил дед Атолла.

Обрадовавшись, я поспешила ответить:

– В Хрониках Песка написано, что время – это поток, пронизывающий нижние миры. Игра ума, способная сохранять искажения, слова и мысли.

– Не совсем так. Время – это, конечно, игра ума, однако восприятие его в нижних и верхних мирах неоднозначно. В нижних мирах время – это туннель. Оно никогда не движется сквозь тебя, ты перескакиваешь его, ныряешь в него и таким образом оказываешься в лодке без паруса. В верхних мирах по‑другому, но нас туда не возьмут.

– Почему?

– А кто мы? Осколки. Нити снов. Странники иных измерений. Эхо прошлого и будущего. Собиратели Историй. Мы обрели покой, заплатив дорогую цену.

– Так ты сам не знаешь, что за Старой башней, а не пускаешь меня туда! – с обидой сказала я.

– Знаю. Я был в нижних мирах и легко менял обличья, но когда возникла одна‑единственная крошечная лазейка, я воспользовался ей, и вот теперь мы здесь.

– А как же я?

– Я не мог спасти всех. Моих сил было недостаточно.

Чапа, поставив передние лапы на гамак, в котором уютно устроился дед, доверчиво прижалась к его штанине щекой и заглянула в глаза, а потом внезапно, что‑то вспомнив, бросилась в коридор и принесла в зубах тапочки.

– Как тапочки все время оказываются в коридоре?!

– Она это знает, и поэтому они там, – улыбнулся дед.

– Ты все знаешь! – сказала я. – Все на свете!

– Главное – детали. Остальное не имеет значения: это фон, проекция мыслей, вовлечение в пустоту. Куда бы ты ни попала – лови детали. Только из них строят миры.

– А что есть одиночество?

– Когда у человека нет семьи, которую бы он любил, он одинок. Человек говорит, что любит свою работу, но он просто забывается в ней. И знает, что вечером некому спеть колыбельную песню. Когда человек пьет веселящий его напиток, мир рушится быстрее, чем ему положено. Сны мучают его одиночеством и пустыми мечтами. Зато когда человек молится, он открыт и прекрасен. Некоторые говорят с Богом, как с соседом по дому, другие – как с Владыкой Вселенной. Но просят все одного – счастья. На рассвете у моря или на закате в пещерах, где обитают летучие мыши, человек видит знаки.

Я задумалась, а потом ответила:

– Я сожгла свои карты Таро. Вольно им было всегда говорить правду! Правда бывает разной. Когда ее можно увидеть, проследив полет пчелы, то уже не нужна бумага.

– Читая книги, человек не спасается от одиночества. Он пропитывает им страницы, не в силах проснуться и вспомнить, что было время, когда он не умел читать. Зато видел, КАК растет трава. Опрокидывая воспоминания о прошлом, знай, что всё закончится, как начиналось: пятна света в золотых пляшущих мушках.

Сны волновались, и я, выбрав один из корзинки, растворила его в себе.

Осознанные сновидения – это не просто место, это тайна, которой не существует. Когда попадаешь туда, не нужны дополнительные снаряжения в виде знаний, просто следует понять, что это – сон. И я поняла.

Я увидела белую комнату с полукруглыми стенами. В ней не было окон, зато были двери‑арки. Каждую арку закрывало сплошное полупрозрачное стекло. Для того чтобы проникнуть внутрь, надо было пройти сквозь него. Я приложила руку к стеклу и ощутила прохладу, как от зеркал, защищающих наш временный приют.

Расщепление – это разборка тканей на элементы и сбор их в обратном направлении. Все странники измерений умеют это делать. Сосредоточившись, я рассыпалась на светящиеся молекулы, и они прошли сквозь стекло, собравшись по другую сторону воедино. Это заняло пару секунд.

Теперь я заметила, что таких белых комнат много. Из одной двери‑арки можно было попасть в другую по лабиринтам.

В первой комнате меня ожидал сюрприз: я увидела кареглазую девочку в окружении других детей. Она ссорилась со светловолосым мальчиком из‑за игрушки – красивой маленькой лошадки с золотой гривой. Дети кричали друг на друга. Мальчик отбирал лошадку у девочки, но маленькая проказница, изловчившись, так стукнула его по ноге, что он упал. Игрушка осталась в ее руках.

Для видимых образов мы остаемся недостигаемыми: нас нельзя ощутить или потрогать. Мы берем из них нити света, в этом наша сила. Но сейчас я решила просто идти дальше.