Дамир Губайдуллин - Воскресенье

«Воскресенье»

Посвящается сестре

“…Зенитчицы кричали

и стреляли,

размазывая слёзы по щекам.

И падали.

И поднимались снова.

Впервые защищая наяву

и честь свою

(в буквальном смысле слова!).

И Родину.

И маму.

И Москву…” 1 1 «Баллада о зенитчицах». Роберт Рождественский

-Доброе утро, Евгения Марковна!

-Доброе утро.

Поворот, монолитные сосны в парке Зенитчиц 2 2 1077-й зенитный артиллерийский полк зенитной артиллерии войск ПВО СССР, участвовавший в Великой Отечественной войне. Расчеты зенитных орудий состояли целиком из юных девушек. Получил известность на первом этапе Сталинградской битвы. 23 августа 1942 года три батареи полка вступила в неравный бой с 16-й танковой дивизией вермахта и были уничтожены. , сквозь которые пробивается солнечный свет. Еще пару метров – и у цели. Главное – не сбить дыхание.

«Привет, Женька!»

Короткий кивок. Дорога выкручивает налево, к выходу. Еще круг, и домой. Строго глядят с бронзовых бюстов партизанки Мария Мелентьева и Анна Лисицина. Аня смотрит немного грустно, Маша – твердо, вдаль. Несломленная воля девятнадцатилетней девочки. У начищенных, сверкающих бюстов, залитых солнечным светом, свежие цветы – красные гвоздики.

Несмотря на ранний час, уже жарко. Женя на бегу поправляет воротник у синей кофты с белой литерой «Д» на груди. Тополиный пух мешает пробежке. Сорвавшись с дерева, шумно взлетает воробьиная стая. Автолюбитель чинит у входа в парк «рыжий» «Москвич-412». Женя видит лишь задние фары машины, которые будто бы жалобно сощурились и говорят: «Может быть, хватит? Я уже не поеду. Оставь меня».

–Здравствуйте, Евгения Марковна.

–Доброе утро.

Еще полкруга. Если дышать равномерно, должно хватить дыхания. Еще чуть – чуть. Уже появились «пузыри», вытянулись колени на синих, тренировочных штанах, но ничего. Ритмично, будто подгоняя, скрипят кеды «Два мяча»: высокие, синие, с белыми полосками. Еще поворот. Похлопывают по спине убранные в хвост черные волосы. В голове звучит голос отца:

«Евгения, ты – советский милиционер! Какой пример подаешь братьям?! Ты подумала, что из них вырастет?! Люди БАМ строят, а моя дочь, ребенок уважаемого человека, занимается непонятно чем. Позор!»

Парк дышит цветами. Вдоль прогулочных аллей – аккуратные клумбы с белыми флоксами, красными розами и пионами. На коричневой, деревянной скамейке у фонтана сидит пожилая пара. Он – в модной шляпе бурого цвета, белой рубашке с короткими рукавами и светлых брюках. Благородная седина, интеллигентный взгляд. Нога закинута на ногу – блестят начищенные, бежевые сандалии. Она – тоже в шляпе, алой, в красивом, длинном розовом платье. Немного косметики, подчеркивающей большие темные глаза. Гордо вздернутый подбородок. Аккуратная, белая сумочка. Платье подходит ее возрасту, не выглядит вычурно. Они читают газету, одну на двоих, и едят мороженое. Мужчина, широко улыбнувшись, достает из-за пояса букет незабудок, вытаскивает из него один цветок и аккуратно устанавливает на поля ее шляпы. Женщина смущенно улыбается. Из динамиков звучит музыка.

«…И я иду к тебе навстречу,

И я несу тебе цветы,

Как единственной на свете

Королеве красоты…»

-Здравствуйте, Женя.

–Здравствуйте.

Снова воспоминания. Московский двор. День. Солнечно.

«Круглова, ну что с тобой не так? Все бабы как бабы. А ты – «мусор», что дальше-то?».

Звонкая затрещина. Жар в руке. Отчаянно колотится сердце. Обидно!

– Добрый день, товарищ участковый!

Метров за триста до поворота, ведущего к выходу, девушка резко затормозила. Окатив мужчину на лавочке презрительным взглядом, она добрела до лавки и прильнула к медному, питьевому фонтанчику, жадно дыша.

– Яков Моисеевич, – отдышавшись, сказала Женя, сердито прищурившись, – как можно заниматься в таких условиях? Спорт – это у нас что?

– Так это, – жизнь. Клянусь своими седыми висками, – кивнул пожилой мужчина, сняв очки и положив их в нагрудный карман белой рубашки с короткими рукавами.

– Правильно, – распустила темные волосы девушка, – а вы мне бегать мешаете. Вредитель вы, Яков Моисеевич.

– Так, это же я с уважением, – примирительно произнес мужчина. На вытянутом лице появилась улыбка. Когда Ройзман улыбался, его зубы касались нижней губы: создавалось ощущение, что он смеется над собеседником. – Мы же любим, нашу милицию-то. А вы вот, это самое, чем бегать с утра, лучше бы бандитов ловили, да. Преступность – она такая. Не дремлет.