Фредерик Мэннинг - Интимные места Фортуны

Я как раз в это время возвращался из сержантской столовой, поэтому начал проявлять живой интерес к происходящему. А в следующий момент было уже две кучи дерущихся там, где только что была одна. Короче, под конец этого базара – а это была схватка что надо, доложу вам, – Тэдди Кумбз с десятком новобранцев сидели на одном из этих ебаных героев, а я, еще с десятком, – на другом; и когда уже не было других звуков, кроме громкого дыхания, появились двое из военной полиции и полюбопытствовали, с чего бы это, так вас и эдак, такой шум. Поверите? Эти два пидора все это время стояли под дверью, но все ссали зайти, пока все не закончилось, и у них появилась уверенность, что они уже не нужны. Конечно, на этом все было кончено, однако потребовалась небольшая армия, чтобы заставить двух этих ланкаширских придурков помириться. Хороша была парочка. Когда, утерев с лица пот, я овладел ситуацией, первое, что попалось мне на глаза, был сидящий на своей койке Берн. Сидит тише воды ниже травы и папироску курит, и с таким видом, мол, как же все это дурно пахнет.

– В тот вечер я не брал крепостей, – удовлетворенно подтвердил Берн.

Он потягивал ром из эмалированной кружки. Котелок, крышку которого не закрывали во избежание скользких намеков, перешел к кладовщику.

– Я просто озверел, видя, что он сидит как не свой. Где ж тут, спрашивается, великий esprit de corps [20] Esprit de corps ( фр. ) – «корпоративный дух», «чувство локтя». ? Ну, пидоры, погодите, говорю сам себе, имея в виду, естественно, его. Я тогда его не знал. Знаете сержанта Трента? Парень из Первого батальона. Я в столовой был как раз с ним, и он еще не знал об этой склоке, поскольку сразу пошел в главное помещение казармы просить увольнительную до полуночи понедельника, мол, хочет повидаться с женой. Ну, эти два бычка из Ланкашира, один из которых получил… короче, то, что наш медик определяет как легкое ранение мягких тканей… Хотя не таким уж легким оно оказалось бы, получи его он сам… Короче, на все воскресенье их закрыли на губе, а в понедельник, когда мы вернулись со стрельбища, отправили на рапорт к коменданту лагеря. Конвоировал их Берн. Надо было видеть, как он вел эту парочку великанов-ланкаширцев, каждый из которых мог бы запросто спрятать его в своем кармане! Им было нечего сказать, кроме того – и это было очень мудро, – что они друг другу как братья и что весь этот инцидент – чистой воды случайность. Комендант был человеком черствым и неделикатным. Он прямо спросил их, что они предпочтут: его наказание или трибунал? И опять же очень мудро они выбрали его наказание. Вы вообще не видали в жизни парочки, слаще этой, если не принимать во внимание их дурных манер. Ну, он и выдал им максимум, что мог. А это сто шестьдесят восемь часов карцера.

Их, понятно, нужно было отконвоировать в Милхарбор, и я согласовал с офицером, что конвоировать будем мы с Берном. Конечно, основная идея состояла в том, что, случись какие неприятности, он будет выкручиваться сам, а если будет тишь да гладь, то Берн и сержант Трент, ну и я, конечно, сможем устроить веселую вечеринку в Милхарборе, когда сдадим их с рук, и Берн, само собой, будет председателем. Мы, конечно, намекнули ему, что эти двое – закоренелые преступники, и он, похоже, повелся. Отправились на станцию, и тут мы с сержантом Трентом увидали в поезде двух девах, которых знали еще по Сэндби, на одну из которых Трент глаз положил…

– Ты вроде говорил, что у него жена была в Милхарборе? – прервал его ротный квартирмейстер Холс с серьезностью человека, который уже хлебнул, но еще недостаточно.

– От нее и в Треггели проку никакого не было, так ведь? К тому же она не жила в Милхарборе, и уж по-любому он не рассчитывал встретить ее там. А на самом деле он был от нее без ума и не сделал бы ничего такого, что могло ранить ее чувства. Так ведь, Берн?

– Эти двое были просто предназначены друг для друга, сэр, – лаконично ответил Берн.

– Вот, значит, мы с сержантом Трентом влезли в поезд с теми двумя девахами и оставили Берна с двумя арестантами. И как ты с ними нашел общий язык?

– О, мы нормально поладили, сэр, – произнес Берн с напускным безразличием. – Однако вы же дали мне приказ обходиться с ними построже, быть бдительным. Это были двое здоровенных шестифутовых верзил, которые привыкли шутя перебрасывать тонны угля, и у меня было бы мало шансов, реши они устроить бардак. К тому же у каждого был вещевой мешок и винтовки в придачу, так что могли размозжить мне голову хоть тем, хоть этим. Возможно, я и выглядел неплохо со штыком на ремне, но во мне точно не было лишней самоуверенности. Моей задачей было обозначить моральное превосходство над двумя представителями криминальной среды. Как только поезд тронулся, один из них повернулся ко мне и спрашивает: «Можно нам покурить, браток?» Я, как дурак, говорю «нет», и они тихо отвернулись и давай глядеть на море сквозь окно. Мне, конечно, стало их жаль, да и самому курить хотелось. И если им не полагалось курить, как арестантам, то я тоже не имел права, поскольку был при исполнении. Вы хоть и сказали мне, что я должен обращаться с ними строго, но, вообще-то, сэр, сами-то бросили свой пост…