Георгий Свиридов - Победа достается нелегко

Второй раунд протекал так же, как и первый, с переменным успехом. Однако к концу третьего раунда начало обозначаться преимущество Коржавина. Солнце устало. Оно раздулось от напряжения, стало кроваво-красным. Его лучи потеряли резкость и силу. Оно уже не наступало. Наступал Коржавин. Он шел вперед, опустив голову и выставив левое плечо. Каждый шаг — это удар. Удар в сердце противника. Не зря же говорят, что мастерство боксера определяется работой ног! И солнце не выдержало. Оно замерло на горизонте, цепляясь за него, как за канаты ринга, стало медленно опускаться…

Руслан торжествовал победу. Жадно хватая воздух раскрытым ртом, он двигался вперед. Шаг левой, шаг правой. Барханы излучали знойное испарение. Воздух был тугим и пыльным. Сапоги, казалось, стали свинцовыми. Ремни давили на плечи. Автомат, сумка, баклажка. Зачем он несет с собой пустую баклажку? Только лишний груз. Выбросить? Нельзя, казенное имущество. Перед старшиной не оправдаешься.

Вечер наступал быстро. В пустыне сумерки очень коротки. Едва солнце сядет, сразу сгущается темнота. Смена дня и ночи происходит моментально. Надо спешить. Руслан пристально всматривается вперед. Но горизонт по-прежнему оставался пустынным.

На темно-синем небе вспыхивали одна за другой звезды. Крупные, яркие. А горизонт оставался чистым и темным. Коржавин перевел взгляд вверх, на звезды. Нашел Большую Медведицу, потом Полярную звезду. Ее голубоватый блеск, казалось, излучал прохладу, Он пошел прямо на нее.

Шагать стало немного легче. Зной медленно спадал. Как там Нагорный? Небось думает, что он уже дошел до штаба, заправляет за обе щеки, дует стакан за стаканом сладкий чай. И ребята в дивизионе, наверное, думают так. Сегодня им было несладко. Выдался ж денек!

Двигаться в темноте труднее. Усталость давила на плечи. Руслан спотыкался на ровном месте. Это смешило и злило. Надо отдохнуть. Но осталось совсем немного. Руслан чувствовал всем телом, что финиш близок. Это чутье у спортсменов вырабатывается годами. Оно никогда не подводит. Надо только не сдаваться, не сходить с дистанции.

Капитан Юферов сказал, что ждать будут двое суток. А потом объявят по радио, вызовут помощь. Значит, не надо сдаваться, выручат, если что…

От этих мыслей посветлело на душе. Он с новой энергией зашагал на север. Только на север. Его если будут разыскивать, то только в северном направлении.

Руслан не знал, что в дивизионе, из-за того что села электробатарея, рация почти вышла из строя: она могла лишь принимать радиограммы, но вызвать помощь было невозможно, — и вся надежда была только на них, на Коржавина и Нагорного.

Руслан пристально всматривался вперед, в темноту. По всем расчетам, он должен уже подходить к штабу. Где-то здесь находится колодец. Он сам видел его на карте. Капитан Юферов говорил, что за день можно свободно дойти… Но день кончился. И вечер кончился. В военном городке уже сигналят «Отбой». А впереди — ни огонька, ни света костра, ни лампочки. Руслан взглянул на Полярную звезду. В груди шевельнулось сомнение. А не сбился ли он с пути? Не прошел ли мимо?

Он остановился. От такого предположения его бросило в жар. Руслан снова осмотрелся, пристально вглядываясь в темноту. Потом сорвал с плеча автомат. Выстрелы гулко прогремели над сонными барханами. Трассирующие пули огненными пунктирами прочертили темноту.

Коржавин долго всматривался и прислушивался. Пустыня молчала… Он еще дважды дал короткие очереди.

Ответом была тишина. Он понял, что поблизости людей нет. Где же он мог сбиться? Он мысленно окинул пройденный путь. Тогда, когда шел с Нагорным по такыру? Или потом, когда, шатаясь от солнечных ударов, брел по пескам?

Он попытался успокоиться. Нечего нюни распускать. Когда да что… Надо идти вперед. Только вперед! Руслан снова задвигал ногами по вязкому песку. Однако уверенности, той уверенности, которая вдохновляла, уже не было. Он просто шагал вперед, выполняя приказ разума.

Силы покидали его. Тело сделалось деревянным и непослушным. Каждый шаг давался с трудом. От собственной тяжести он качался из стороны в сторону. Появилась апатия, безразличие ко всему. Ему уже не хотелось ни есть, ни пить. Он мечтал только об одном: лечь и не двигаться. Но вот этого он не мог позволить себе.

Чтобы не уснуть на ходу, стал считать шаги. Через каждую тысячу шагов смотрел на часы, на звезды. Но к двадцатой тысяче ноги начали заплетаться. Он спотыкался, падал, сбивался со счета. Руслан злился на себя, на свою слабость. Тело, его сильное тренированное тело, отказывалось выполнять приказания, отказывалось служить ему.