Александр Черваков - Две стороны. Часть 2. Дагестан

До вечера танки выпустили еще четыре боекомплекта. К пушке невозможно прикоснуться, хоть прикуривай от раскалившейся и неуспевающей остывать стали. Когда солнце опустилось за горные вершины и окрасило красным темнеющее небо, танкисты, загрузив очередные 22 выстрела в конвейеры своих боевых машин, уселись около небольшого костра. «Прошаренный» Кравченко достал картошки, её решили испечь в углях, как когда-то в детстве. Со стороны КНП подошли двое "вованов" – солдат внутренних войск, с ними танкисты успели познакомиться за эти дни. В руках один из ВВ-шников держал потрепанную гитару-шестиструнку, всю исписанную и разрисованную, как и положено армейским гитарам. Костер, разведенный из разломанных снарядных ящиков, догорел. В его тлеющих углях пеклась картошка, щекоча ноздри давно забытым запахом, никак не связанным с войной.

– Нас когда в аэропорт привезли, – задумчиво вороша палкой мерцающую красно-желтыми искрами золу, сказал один ВВшник, – там как раз группа "Иванушки Интернешнл" выступала. Пели какую-то свою лабуду, типа "Тополиный пух", а тут мы идем строем, с оружием. Так они прямо на полуслове песню обрывают и начинают "Снегири-герои". Бля, прямо в тему!

– А что за песня? – Марченко подвинулся поближе к костру. – Чего-то не слышал.

– Марчелло, да что ты там в своем танке слышишь? Спишь, бля, всё время! – ткнул механика в бок наводчик Стеценко. – Ну-ка спой, – обратился он к "вовану" с гитарой.

Тот перебрал струны и начал на "трех блатных":

Снегири-герои, погляди,

Словно капля крови на груди,

Но в каком невидимом бою

Ранены они

За мечту свою,

За любовь свою …

Песня звучала в сгущающихся сумерках, и каждый у костра думал о чем угодно, только не о войне.

Ночевали на разогретой за день трансмиссии, не раздеваясь и с головой завернувшись в спальные мешки, ремень автомата намотан на руку. Ночи стали холодные, часто моросил мелкий дождь, пропитывая всё противной сыростью. Под утро всё же пришлось скрыться от него в холодной башне и, ежась от холода, в полудреме ждать утра.

Суббота, но тут без выходных. Позавтракали надоевшим сухпаем, танки вновь принялись обстреливать село и прилегающие к нему высоты. Ближе к обеду Кравченко, наведя угольник прицела на очередную цель, нажал кнопку "выстрел", но привычного "бум" не последовало. Он нажал еще раз – ничего. Снаряд и заряд находились в канале ствола, однако вылетать не собирались. Поняв, что что-то опять не так, Щербаков приказал экипажу заглушить двигатель и покинуть танк.

«Наверное, такая же фигня, как в Каспийске – заряд отсырел, – сказал он, когда все трое сидели метрах в двадцати позади замолчавшего танка. – Блин, я не знаю, как там что открывать-вынимать. Прошлый раз это Абдулов с Кругловым делали. Ну сейчас 172-й с 153-м отстреляют, у них спросим, может, они "шарят".

Экипажи двух других танков тоже "не шарили". Правда, Стеценко с Гириным с умным видом залезли в 157-й и где-то там поковырялись, но в итоге развели руками – не смогли открыть клин затвора и вытащить заряд. Затем в танк залез подошедший с КНП Пермяков, и так же без результата.

«Подождём, может Абдулов приедет, а пока будем из двух других танков стрелять, – капитан посмотрел в сторону дымящего села. – Идите откройте трансмиссию. Скажем, что танк перегрелся, а ты там чего-нибудь "ремонтируй"» – сказал он Обухову и снова ушел на командный пункт.

Через пару часов, и правда, на своем танке подъехал Абдулов, проверить, как обстоят дела с танками. После привычного рапорта Щербаков доложил командиру роты о возникшей проблеме. Абдулов скрылся в башне 157-го вместе со своим механиком Гавриловым по кличке Гаврик. Покопавшись с полчаса, они вылезли, оба взмокшие, но так и не открывшие клин затвора. С КНП подошли двое "вованов" – подпол с полковником, поинтересовались, почему танк не стреляет. Полковник оказался бывшим танкистом. Вместе с командиром роты он залез в танк. Офицеры долго оттуда не вылезали, наконец появился взмыленный Абдулов.

– Клин затвора пригорел, надо чистить, – крикнул он стоявшим поодаль танкистам, – Спасибо, товарищ полковник.

– Да не за что, – полковник, вытирая взмокший лоб, спрыгнул с брони.

– А что со снарядом? Не выстрелит? – спросил Щербаков

– Не ссы, не выстрелит. Единственное, как разбирать клин затвора, на данный момент знаю только я и Круглов. У меня сейчас времени нет этим заниматься, а Вадим в Верхнем Дженгутае со штабом нашего батальона. Так что делайте вид, что танк ремонтируете, потом разберемся, – ответил командир роты. – Кстати, завтра День танкиста. В 21:00 будем выходить на связь. Запиши, – Абдулов достал свернутый вчетверо тетрадный лист, – частота 32.000, мой позывной "Макс", Прошкин – "Фрол", Вадим – "Общий", твой – "Анис".